Торговые отношения между зеками. Зеки тоже люди…. Вам приходилось сидеть в тюрьме, если да, расскажите, как это было? Бывает и такое

«В один из вечеров 2012 года я собирала чемоданы, чтобы поехать в отпуск всей семьей, как вдруг услышала стук в дверь. Моего мужа Патрика не было дома — он отправился пострелять из лука. Открыв дверь, я увидела целую группу полицейских.

«Миссис Джейкоб, у нас есть ордер на обыск. Это касается вашего мужа, он задержан», — заявил один из офицеров.

Я в ужасе обернулась, чтобы посмотреть, слышали ли это дети, но они были поглощены телевизором. Затем я отчаянно звонила в полицейский участок и адвокатам, но безрезультатно. Я так запаниковала, что даже не спросила об обвинениях.

В тот момент моя привычная, счастливая и комфортная жизнь закончилась. Минуту назад я собиралась отдохнуть с семьей на центральном побережье Австралии, а теперь звоню адвокатам, чтобы поговорить с мужей, которого в ближайшие 4 года буду видеть только в зале суда или в тюрьме.

Мы с Патриком познакомились во время празднования Нового года 21 год назад. Поженились в 1998-м, у нас семилетний сын и пятилетняя дочь. Я успешно работала, мы переехали из Сиднея и построили дом в пригороде.

Патрик был отцом, на которого можно было положиться. Он играл с детьми, менял им подгузники, кормил, купал, читал сказки перед сном и водил в парк. Он был отличным добытчиком, верным, забавным и умным. Мы были вместе уже 14 лет, я знала о нем все.

Должно быть, сейчас это звучит наивно, но я никогда не думала, что у Патрика могут быть неприятности — таким надежным он всегда был.

В тот вечер полиция не смогла объяснить мне, в чем именно его обвиняют. Ночь он провел в тюрьме, а затем я увидела его в зале суда, после освобождения под залог.

Патрику вменялось незаконное хранение оружия: двух арбалетов, одной незарегистрированной винтовкой и тремя металлическими предметами (очевидно, холодным оружием). Кроме того, он согласился продать винтовку полицейскому, действовавшему под прикрытием и собрал арбалет для другого офицера.

У меня не было возможности поговорить с ним, пока его не освободили под залог. Во время первого разговора я злилась и волновалась. У него был очень виноватый вид.

Он говорил, что не знал, что совершает нечто противозаконное: не знал, что винтовка была незарегистрированной и не собирал арбалет.

Между его арестом и тюрьмой прошло два года. Я ходила на все судебные слушания, стараясь вести себя дома, как обычно, ради детей. Эти дни размыты в моей памяти. На первом слушании, спустя несколько месяцев после ареста, Патрик признал себя виновным в некоторых пунктах, отрицая остальные обвинения.

Когда я услышала приговор, я почувствовала себя в тупике: четыре с половиной года в тюрьме. Казалось, все происходит очень быстро. Его вывели из сала в сопровождении двух полицейских, я не могла с ним поговорить, его взяли под стражу и мне пришлось ждать несколько дней, чтобы просто позвонить.

Я боялась, что в тюрьме его побьют — он не такой уж крутой парень, а некоторые люди, которых я видела там, выглядели довольно страшно.

Детей в суд мы никогда не брали. Когда я села и объяснила им, где теперь папа, казалось, они приняли это довольно легко. Дочь больше всего беспокоилась, буду ли я по-прежнему покупать для нее печенье. Но со временем жизнь без отца стала для них непростой.

Я злилась на Патрика — яростно злилась. То, что произошло, противоречило всем моим представлениям о нем. Как он мог совершить такой идиотский поступок?

Моя жизнь изменилась. Я стала матерью-одиночкой, хотя по факту была замужем. Мне пришлось взять на себя бизнес Патрика, а самой работать на фрилансе, чтобы у нас остался доход.

Через несколько месяцев после вынесения приговора мне стало очень одиноко. Дети ложились спать рано, и я вдруг оставалась одна. Это было время, когда мы с Патриком обычно разговаривали или вместе смотрели телевизор. Я скучала по нему.

Он провел в тюрьме два года, освободившись досрочно в январе 2015 года. Мы даже отметили это, но это было тяжелое время. Патрик был в состоянии посттравматического стрессового расстройства.

Он или был совсем отрешен от происходящего, или злился. Два года он жил среди жестокости и не мог расслабиться ни на минуту.

Сейчас мы по-прежнему вместе и стараемся работать над нашими отношениями, хотя это очень сложно. Мы обратились к специалисту, который выработал для Патрика стратегию по адаптации, но все равно мой муж больше не тот, каким он был до тюрьмы. Мы оба пережили травму, но оба по‑разному, поэтому нам тяжело понимать друг друга. Хоть мы и очень стараемся.

Самый большой урок для меня — это умение прощать. Если бы я продолжила злиться на него, это сделало бы меня несчастной. И я решила двигаться вперед. Я узнала, что мы можем вынести больше, чем нам кажется. Вы никогда не знаете, что еще приготовила вам жизнь».

Люди обожают объединяться в группировки, партии, кружки, клубы. В конце концов, семья - это тоже небольшой коллектив с общими интересами. Места лишения свободы накладывают ряд ограничений, но и там народ кучкуется и создает в том числе и семьи. В это понятие не всегда вкладывается сексуальный подтекст. Просто так именуют людей, ведущих совместное хозяйство. Их еще иногда хлебниками называют, так как они вместе кушают (хлеб ломают). Но консолидируются в такие группы не только, чтобы принимать пищу или из-за духовного родства. Есть еще масса причин - от материального расчета до борьбы за власть.

Один за всех - все за одного

Начнем с нормального хода. Встречаются, допустим, в неволе двое, трое или более осужденных. Им интересно общаться. Постепенно они становятся друзьями. Помимо общих интересов, общей становится еда. Не та, что дают в столовой учреждения, а которая приходит с воли в передачах и посылках. Снабжение из дома у всех примерно равное, потому ни у кого из хлебников не возникают черные мысли, будто его объедают.

Это идеальная картинка, но и она иногда встречается. Обычно все несколько сложнее и прозаичней. Начать надо с того, что в местах лишения свободы арестанты разделены на масти. Есть блатные, «мужики», «козлы», «крысы», «фуфлыжники», «черти», «обиженные». Семьи создаются людьми одного статуса. Но срока длинные. Если сейчас человек ни в чем плохом не замечен, то потом он может напороть «косяков». «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты» - эта поговорка особенно применима к заключенным. На свободе вы можете тесно общаться хоть с кем. Отдельная квартира скроет любые пороки и сексуальные извращения. В зоне все на виду. Плюс, опустившись в низшую масть, теряешь определенные привилегии. Много значит уважение и поддержка блаткомитета или « смотрящих».

Они, к примеру, распределяют спальные места. Одно дело, когда ты спишь на первом ярусе, ближе к глухой стене. Другое - обитать на «пальме» (втором-третьем ярусе нар), на сквозняке, у постоянно хлопающей двери. Опустившись, ты лишаешься поддержки коллектива и не имеешь слова. В любом споре и конфликте ты автоматом не прав. Если забудешься и позволишь себе лишнее - тебе просто отобьют голову. Да и трудно годами терпеть постоянное презрение и оскорбления. Потому, если член семьи совершает аморальный поступок, то самые близкие больше всех его осуждают и преследуют. Особенно это развито у блатных и «смотрящих». У них, конечно, есть самые доверенные и сокровенные друзья, но блатота считается одной партией. Чтобы пятно не легло на всех, с согрешивших авторитетов спрашивают очень жестко. Считается, что блатные - самые продвинутые, и они понимают всю тяжесть содеянного, в то же время семейники стоят друг за друга горой, если на одного из них совершен левый наезд. Здесь присутствует трезвый расчет: сегодня унизят его - завтра тебя. Да и дружба много значит.

Эй, человек!

Есть семьи, создаваемые, так сказать, по расчету. Блатные или порядочные «мужики» не всегда зажиточные. А вкусного в неволе хочется особо сильно. Еще одеваться надо, мыльно-рыльные принадлежности доставать, постельное белье. По идее, все это должно предоставлять государство, но в некоторых исправительных учреждениях выдают только тощий матрас. Подушки - и те дефицит. Работы в колониях тоже нет. Вернее, администрация может трудоустроить, но лишь малый процент зеков. Если ты еще талантами обделен и не можешь что-то мастерить на продажу, или тебе впадлу это делать, то остается жить «чертом». Не из-за того, что ты чмо по жизни, а потому, что без поддержки извне ты превратишься в тощего и грязного доходягу. Надо как-то хитрить и приспосабливаться.

Один из способов - подтянуть к себе в приятели того, кто получает передачи. Зажиточный арестант просто так не станет делиться добром. Для него тоже важен расчет. Если он неопытный новичок, или живет в «мужиках», но хочет подняться, то предложение вступить в семью арестанта с влиянием будет принято. Когда получающий передачи совсем запущенный в плане поведения и никак не тянет на равное общение, есть еще статус младшего семейника. По сути - «шныря», или слуги, но с определенными привилегиями. Настоящий «шнырь» просто прислуживает господину. Спать он может в другой секции или бараке. Питается тоже отдельно. Просто или за плату зоновской валютой (куревом, чаем), или «за боюсь» он выполняет всякие поручения. Такого «шныря» и того, кому он шестерит, больше ничего не связывает.

У младшего семейника совсем другой статус. Обычно их подтягивают блатные или приблатненные, которые могут подвязать со «смотрящими» или начальством и поселить недостойного таких почестей в свой спальный проход. Младший семенник питается вместе со старшими. Кстати, он не всегда живет на положении «шныря». Бывает, что он просто делится передачами и общается со своим покро-вителем. Прислуживает им отдельный человек.

Звучит банально, но люди бывают разные. Встречались совсем странные семьи. Один крутой и богатый арестант подтянул к себе простых юнцов. Передач они не получали, блатными не были. Если бы не покровительство крутого блатаря, парни бы тусовались с «чертоватыми» мужичками. Но блатному нравилась роль покровителя. Он поселил юнцов в свой проход и делился с ними деликатесами. Одевал их, заставлял заниматься спортом. Короче, воспитывал, как своих детей. С возрастом некоторых тянет к отцовству. У меня тоже был такой младший семейник.

Шустрый Вовчик

Сидел я в беспредельной колонии. С бандитами конфликтов не имел. Постепенно и с начальством общий язык нашел. Мог решать почти любые вопросы. Люди чуют силу. Как только я поднялся, ко мне начали подходить молодые, но забитые парни лет восемнадцати или чуть старше и стали проситься в «шныри». При этом они прямо говорили, что у них небедные родственники, которые будут слать нам передачи. Сейчас эти подгоны у пацанов просто отнимают, иногда прямо после получения. Бандиты часто кучковались у комнаты выдачи посылок и там грабили зеков на передачи. Если же я подтяну к себе «шныря» или младшего семейника, на него распространится ковбойский закон: «Обидевший лошадь оскорбил и хозяина». Или право Древнего Рима: «Раба может приговорить только господин, он же его защищает».

Но не нравились мне эти парни. Весят больше меня и не могут за себя постоять. Да и внешность у них голимая, этикету не обучены. Не нужны и их богатства, если такие рядом будут. Подтянул я совсем другого «пассажира». Отдал я как-то в прачечную постирать белье. Банщик взял его на особый контроль. Стирали мне не машиной, а вручную, в отдельной воде, а не в общей куче.

Когда все высохло, постельное мне принес рабочий бани. Были там постоянные работники, но привлекали еще карантинщиков - новеньких из . У нас в колонии, естественно, не было осужденных младше восемнадцати, но принесший вещи из стирки выглядел совсем ребенком. Маленький, худой, но морда смышленая и совсем не грустная. На вопросы о себе он отвечал с юмором и сам же смеялся.

Оказалось, что перевели его с « ». Сидит второй раз. Сначала, в четырнадцать, продукты в магазине украл - есть было нечего. Он детдомовский, но из приюта убежал. Освободился через два года. Идти некуда. Чтобы прокормиться, снова воровал, но уже со взрослым подельником. Стащили они кровать из дома отдыха. Четыре года наболтали. В карантине и бане часто бьют, но он привык - его еще с детства лупят. На «малолетке» вообще калечили. А здесь еще терпимо. Жалко его стало, да и общаться с ним как-то весело. Прямо его спросил: «Пойдешь ко мне в "шныри"?»

Вовка сразу согласился. Пришлось мне откладывать книгу и отрывать зад от шконки. Сходил с ним к завбаней, поставил его в курс, что забираю пацана. Потом начальника колонии искал. Но он за зоной находился. Пришлось просить дежурного связать по телефону с вольным штабом. «Хозяин» дал добро на немедленный перевод Вовки из карантина в мой отряд. Дотащились до нарядчика, чтобы переложил карточки, и на поверке сошелся счет. Нашли отрядника, который официально оформил перевод. Сходили в карантин, забрали вещи - небольшой мешочек с пустой мыльницей и зубной щеткой.

В бараке я расположил пацана на соседней шконке - все равно она пустовала. Туда никого не селили из-за моего нежелания. Дал я Вовке постельные принадлежности. У портных сшили нормальный костюм. У барыг купили ему трусов с носками. Ел он со мной. Как ребенок в семье, выполнял несложные поручения - относил записки, приносил из столовой еду, иногда сам готовил.

Жадность фраера сгубила

Вовка был смышленый парень, но имел всего два класса образования. На «малолетке» его заставляли посещать школу, только читать он так и не научился. Пришлось самому с ним заниматься, заставлять заглядывать в книги. Парень быстро освоился и начал пользоваться моими связями втайне от меня.

У него обнаружилась страсть к наживе. Вскоре в наш проход на тумбочку он притащил самодельную музыкальную аппаратуру - автомагнитолу, вмонтированную вместе с усилителем и колонками в корпус, покрытый шпоном. Потом у Вовчика стали появляться хорошие шмотки. Приносил он всякие деликатесы, самодельные ножи, сувениры, какие-то инструменты. На вопросы он пояснял, что подарили. Мне лень было выяснять, откуда дровишки.

Даже зимой мне было лень заклеить окно, хотя холодом оттуда тянуло безбожно, и как раз в ухо. Когда стало совсем невмоготу, я разрешил Вовику отодвинуть кровать и заделать окно. И вот он распахивает занавеску и я вижу, что на подоконнике лежат необычные предметы. Беру их в руки и понимаю, что это револьвер в разобранном виде. Вовик мямлит, что нашел его неделю назад. Точили револьверы у нас на промке станочники. Но если такое найдут при шмоне, то статья обеспечена.

Ох и разозлился я тогда! Начал дознаваться - откуда это дорогое барахло. Оказалось, что младший семейник везде поспел. Люди знали, что он мой близкий. Так же как и то, что я могу решать любые вопросы как с бандитами, так и с начальством. Но всегда при этом держусь независимо, взяток и подношений не беру. Вот всякие бригадиры и стали задаривать Вовчика, думая, что подкупают меня. Швейники ему бесплатно шили, радиомеханики музыку сделали.

Бить его по-мужски рука не поднялась. Дал ему ремня по заднице и заставил револьвер выкинуть, а все «нажитое непосильным трудом» отнести обратно.

У нас в колонии не я один воспитывал таких Вовчиков. У многих бандюков были подтянуты 18-летние недомерки. Некоторые авторитеты их, типа, воспитывали. Другие использовали не по назначению.

Тайные связи

Есть такое понятие - «личняки». Это когда кто-то заводит себе тайного любовника в зоне. « », оказывающих секс-услуги, в любом исправительном учреждении хватает, но сердцу не прикажешь. Озабоченным нравится определенный мужчина. Бывает, что такая симпатия взаимна, и тогда партнеры оба становятся «липняками», так как дарят друг другу запретные ласки (типа взаимного минета и подворачивания зада).

Чаще случается, когда доминирующие самцы, в частности блатные, подавляют морально или просто запугивают слабых духом и втихаря насилуют их, выступая исключительно в активной роли. Так они меньше рискуют в случае разоблачения.

Когда же тайное становится явным, пассива, однозначно, ждет «петушиный» угол. С имеющим его могут поступить по-разному. Раньше таких убивали, но сейчас за «мокруху» дают огромные довески к сроку. Плюс начальник закрутит гайки и лишит блатоту незаслуженных привилегий.

В правильных колониях такие вопросы рассматривает сходняк. Блатные могут вынести решение и активного отправить в «обиженку». Или его приговорят к другому наказанию - изобьют и оставят в «мужиках». Здесь все зависит от личности обвиняемого: насколько он нужен блатоте, или сколько он компромата на них знает.

В беспредельной колонии вопросы «липняков» решаются неоднозначно. «Махновцы» тоже соблюдают некоторые понятия. Если пойманные затихаренные любовники принадлежат к низкой масти или к простым «мужикам», то их покалечат и переведут в «птичий» закуток.

Сложнее, когда надо определить статус влиятельного бандита, особенно когда он не просто одиночка, а принадлежит к большой и сильной семье.

Иногда осужденные объединяются в коллективы, которые называют семьями, но по сути - это настоящие банды. Например, у нас в колонии, чтобы выжить, надо было иметь влияние на начальство и внушать страх заключенным. Сильные личности умудрялись это сделать в одиночку. Те, что послабее морально и поглупее, поступали по-другому. Они создавали большие семьи и жестко отстаивали интересы любого близкого, прав он или нет. Начальства искусственно стравливало зеков, чтобы они не выражали единого мнения. В каждом бараке образовалась своя верхушка.

Порой семья контролировала пару отрядов. Ставила там своего завхоза, чтобы иметь два помещения, каптерку и баульную, а также ключ от кабинета отрядника. Особым успехом считалось поставить своего приятеля эавстоловой. Тогда всем было обеспечено отличное питание. Еще престижными считались должности завбаней, бригадира на производстве. Порой семьи выясняли отношения в кровавых побоищах. В ход шли ножи и самодельные бейсбольные биты.

Особенно ожесточенными столкновения становились, когда на лидерство претендовали кавказцы. Тогда все славяне забывали о разногласиях и сильно калечили детей гор. В результате борьбы, интриг и компромиссов очень поднялась одна семья. Умных лидеров в ней не было. Она брала многочисленностью и подготовкой своих бойцов. Одно перечисление их спортивных титулов заняло бы много времени. Все парни были не ниже кандидата в мастера по боксу, борьбе, рукопашному бою, хоккеисты, штангисты. Короче - атлеты. Жестокости и решимости им тоже не занимать.

Беспредельная экзекуция

У них был не один «личняк», и многие окружающие об этом знали. Но все молчали. Наглядный пример этому способствовал. Приболтали эти бандиты юнца. Попугали немного, обещали покровительство. Потом банально изнасиловали, но приказали жертве скрывать это и дальше жить в «мужиках». Тот согласился. Участь «петуха» в беспредельной колонии незавидна. Там, где присутствует воровской ход и соблюдают понятия, «обиженные» оказывают секс-услуги добровольно, хоти и за оговоренную плату. Исполнить минет или дать в зад их не заставишь, иначе пожалуются «смотрящим» и те примут их сторону. Насилие по жизни не катит.

В «махновских» же учреждениях «петухи» не могут отказать мало-мальски сильным физически или наглым «мужичкам», а уж тем более блатным. Были случаи, когда новых «опущенных», прибывших , имели всю ночь до нескольких десятков партнеров. Юнцов затрахивали до обморока и выпадения прямой кишки.

Помня об этом, смазливый соблазненный отдавался только бандитам и хранил тайну. Имели его в отдельной комнате, но засиженные зеки очень сметливы. Один рецидивист заподозрил этого юнца и стал за ним наблюдать. Прежде всего в глаза бросился один нюанс. Идя к бандитам, пацан чистит зубы. Побудет у них в каптерке часа три, и снова за щетку. Полощет рот, отплевывается. Видно, что не привык еще к минету и глотанию спермы.

В душевую часто ходить стал, и как раз перед походом к бандюкам. После туалета зад подмывает из бутылки, а раньше лишь бумагой пользовался. Рецидивист решил проверить подозрения и наехал на молодого. Тот и так на взводе был, а тут такой нервяк! Заплакал и раскололся. Засиженный хотел «качнуть коляску» и объявить «личняка». Только куда податься - «смотрящих» нет, а бандитов, соблазнивших парня, все боятся.

«Личняк» живет среди -мужиков» и «форшмачит» их. Рецидивист знал, что сидит не последний раз. По понятиям, не пресекший беспредел - сам беспредельник. Думая о будущем, порядочный «мужик» подошел к бандюкам и пробовал с ними поговорить. Только очень неудачный момент он выбрал. У спортсменов шла пьянка. Хотя они и трезвые его бы вряд ли стали слушать. У «мужика» с угрозой спросили: «Тебе что, больше всех надо?» Он про понятия заговорил.

Очень не любили этого беспредельники. По понятиям - они вообще никто. В «черных» зонах их и прирезать могут. Но здесь они сила. Засиженного правдолюба стали бить. Парки и так садисты были, а тут еще хмель в башке бродил. Когда жертва упала в туалете затылком на кафельный пол, ей об лицо сломали самодельную бейсбольную биту (их на промке станочники точили из дуба и березы). Весь отряд слышал крики избиваемого. Все видели, кто его избивал и убил. Но никто за него не вступился, и уж тем более не выступил свидетелем перед ментами. Бандиты не рассказали, за что они пытали рецидивиста, но всем стало скоро об этом известно. Других желающих объявить их «личняка» не нашлось. Постепенно у этой семьи целый гарем завелся.

Есть еще ряд причин, когда люди в неволе объединяются. Верующие вместе тусуются. Творческие натуры в клубе самодеятельностью занимаются. Картежники «курочку» создают. Но это все не то. Семья более тесный коллектив, чем кружок по интересам.

Андрей Суворин
По материалам газеты
"За решеткой" (№11 2009 г.)

Торговые отношения между зеками. Зеки тоже люди…

На тюрьме, в отличии от зоны, барыжничество (то есть, купля-продажа) не приветствуется, и просто так, в камере, сказать, продай мне, например, за три пачки сигарет или за такую-то сумму свой свитер, не получится. Считается, что все в беде, и жировать или использовать такую ситуацию в корыстных интересах низко. Поэтому предложение купить или продать что-то может быть воспринято, как недостойное поведение.

Что-то толкнуть можно только "на сторону" - обычно через баландера, и если сделка более или менее крупная - с нее надо обязательно уделить на общее. Толкают обычно что-то из шмоток, "продукцию" камерных умельцев - марочки (разрисованные носовички или просто куски материи), четки, открытки. У баландеров приобретают в первую очередь чай и сигареты. Возможно и что-то из съестного - жареную картошку, например, или еще чего-нибудь.

Но, во-первых, приобретая что-то из продуктов с кухни, предназначенных для арестантов, можно попасть - ведь баландеру приходится воровать, причем воровать святое для арестанта - пайку. Если баландеру терять почти нечего - его статус уже ниже вряд ли опустится (хотя может и он своим местом дорожит), то для порядочного арестанта это серьезный косяк, который при желании можно подвести под крысятничество (воровство у своих). Если же приобретается даже что-то и не из кухни, то все-равно это может быть расценено как поступок, по крайней мере, не совсем недостойный, если приобретение ограничено только едой.

Чай и курево, как я говорил, святое - и если в хате голяк хотя бы по одному из пунктов, тратиться на еду в такой ситуации подобно измене воровским идеалам, даже если делающий это сам не курит и не пьет чиф (тогда он может быть обвинен еще и в отсутствии арестантской солидарности).

На зоне же "порядочным" арестантам продавать можно только через барыгу - "утвержденного" авторитетами торговца, который обязан платить налог со своей деятельности в общак. Самим же - западло. Разовую сделку провести, конечно, можно, да и то мужикам, но заниматься этим регулярно - нет.

Барыги по своему статусу - ниже мужиков (или, точнее, это нижняя, неавторитетная их часть) и не имеют права голоса в разборках (не считаются "порядочными" арестантами).

Если у человека есть что-то на продажу, он сообщает об этом барыге, и тот уже ищет покупателя или покупает сам с целью перепродажи. Но об этом мы будем еще говорить, когда подойдем к описанию жизни на зоне, пока же основной нашей темой является тюрьма.

В тюрьмах иметь какую-либо собственность, которая лежит про запас, считается зазорным. Воровская идеология практически декларирует отказ от собственничества. Настоящий вор не ворует про запас, не откладывает на завтра. "Украл, выпил, в тюрьму". Он живет только сегодня. Завтра позаботится о себе само. Вор в законе - идеал блатного мира - вообще не должен иметь собственности. Поэтому настоящий, "правильный" вор никогда не перестает быть им и не завязывает со своим ремеслом. "Поворую, перестану, жду, вот-вот богатым стану" - такой расклад не катит.

Это, конечно, все в идеале - в жизни, как вы знаете и понимаете, несколько иначе. Но рассказываю я это для того, чтобы было более понятным направление босяцкой мысли.

Идеализм вообще свойственен воровскому взгляду на жизнь. Образец идеологически правильного преступника можно, например, увидеть в великолепном голливудском фильме "Схватка" - там главный "отрицательный" герой говорит (уж не помню дословно): "Ты должен быть готов в любое мгновение отказаться от всего, что у тебя есть - ценности, любовь… Только тогда ты можешь быть профессионалом".

Настоящий вор - это Воин, всегда готовый если не к смерти, то к тюрьме, и ценящий, поэтому жизнь и любые ее проявления, и не откладывающий ее на завтра. Полная, тотальная сознательность - ведь любой момент может принести неожиданный поворот. Этот привкус постоянной опасности привлекает, и всегда будет привлекать все новых и новых бойцов на фронта невидимых и явных войн - причем на обе стороны баррикад.

"Быть всегда готовым ко всему" - так объясняют, что такое медитация в Айкидо. Очень привлекательный образ для каждого - я не ошибусь, если скажу так (по крайней мере, для мужчин). Кто в детстве не играл в казаков-разбойников, не представлял себя пиратом или великим мастером единоборств.

Именно поэтому больше симпатий у зрителя этого фильма вызывает именно отрицательный герой - "честный бандит", а не его оппонент - такой же безбашенный, но все же связанный своим статусом, мент (коп, то есть, по ихнему). Вспомните "Леона Киллера", да и еще много фильмов такой же тематики.

Сейчас говорят, что эти фильмы с Запада "растлели" нашу молодежь и общество и спровоцировали рост преступности, особенно организованной. Смею не согласиться - этот образ существовал и в прежние времена. Вся воровская идеология построена на таком образе - а по глубине проработки и размаху нашей воровской идее, достигшей своего расцвета в советские времена (эпоху "правильных" фильмов), в мире нет равных. Итальянская Коза Ностра, китайские триады меркнут перед размахом русской души.

Ведь вся страна - ее преступная часть, жила по одним (нигде ни разу не записанным и не опубликованным, но, тем не менее, практически единым!) правилам - понятиям. Существовала целая страна в стране - единая иерархия, законодательная, судебная и исполнительная власть, разведка и контрразведка. Раздел на воровские цеха и профессии. Собирались (исправно!) налоги, формируя бюджеты (общаки) разных уровней. Система взаимопомощи - социального страхования по-нашему (что-то вроде "на случай безработицы" - здесь на случай заключения) и даже пенсионный фонд. Отлаженная система связи и донесения новостей, охватывающая даже самые закрытые тюрьмы и зоны (при отсутствии мобильников и прочих приколов). Свой язык общения - система тайных знаков (татуировок, жестов) и жаргон, непонятные непосвященному.

Причем все это без единого для всего движения центра и лидера. Этой жизнью жила не одна сотня тысяч (если не миллионы) людей на пространстве в одну шестую часть суши - от Балтийского до Охотского моря. Куда там американским гангстерам и итальянским мафиози (хотя тема хорошая - чуть позже я постараюсь проанализировать общие черты и различия различных криминальных сообществ).

Так что же объединяло, питало и держало эту систему, подобную целой стране, в равновесии? Как раз такой романтический образ Воина, образ Свободы…

А воин не может отягощать себя ни собственностью, ни уютом, ни семьей… Работа и торговля - презренные для него занятия.

Из этого и возникли правила поведения в местах заключения, являвшиеся продолжением общей воровской идеологии. В частности отношение к собственности и торговле, о которых я сейчас говорю.

Если у тебя есть что-то лишнее (хотя в тюрьме лишнего не бывает), просто отдай тому, кому нужнее. А если тебе что-то необходимо, можешь попросить, конечно, но помни при этом известный девиз "Не верь, не бойся, не проси". Если ты просишь, то рискуешь быть воспринимаемым уже не как "правильный" пацан (Воин), который может без жалоб сносить любые тяготы и лишения, а так - мужичек, потенциальный кандидат в шныри, кони (зэковская прислуга), а то и в стукачи.

(Мужичек - это не мужик по убеждениям, а лишь временно относящийся к этой категории, пока обстоятельства не прижали или обратного не доказано. Если идеологию блатного можно назвать идеологией воина, то настоящего мужика - идеологией обывателя. Практичный, без экстремальных взглядов и поступков, предпочитающий обойти конфликтную ситуацию, но вместе с тем, не дающий себя в обиду и знающий себе цену.)

И почти наверняка, прося, ты попадаешь в зависимость. Если даже не всегда материальную, то моральную. Тебе придется в качестве благодарности выслушать, и может быть не один раз, всю биографию твоего благодетеля и его взгляды на жизнь. А если у человека хронический словесный понос, то тогда просто вешайся…

Да и, по сути, в тюрьме нет того, без чего не обойтись. Не получаешь передачи - ешь баланду. Не во что одеться - носи, что есть. Главное, чтобы более-менее чисто и аккуратно. Холодно - терпи. Все это тяжело, но… Обычно же в нормальных хатах человеку не дадут умереть с голоду или ходить оборванным. Если у кого-то есть две футболки - одну, скорее всего, при необходимости он отдаст.

Тут трудно проводить грань - иногда, впрочем, и попросить можно, что-то из шмоток или вещей, и видишь, что у человека не последнее. Например, на суд не в чем пойти. А вот еду просить вообще не принято - это недостойно даже мужика, такое себе могут позволить только чушки и петухи.

Нельзя при этом говорить "Дай" - это одно из табуированных слов в тюрьме. "Твое "Дай" все отношения испортило" - говорят в таком случае. "А не подгонишь ли ты мне то-то?", "Брат! Есть большая нужда - не мог бы ты подсобить тем-то".

Не дать не могут, если просишь не последнее (а для себя не лишнее) - таково одно из основных правил камерного общежития. Но, все равно, это крайний случай, допустимый уже между более или менее знакомыми людьми.

И ни в коем случае нельзя предлагать что-нибудь в обмен - будешь обвинен в барыжничестве. Надо будет, попросят - в ответ это делается уже легче. Можно пригласить, при первой возможности, в качестве благодарности, попить чифирку, или уделить внимание с зашедшей дачки, не акцентируя, однако, что делаешь это за что-то.

Обмениваться же можно только в порядке разнообразия своего быта - для ощущения новизны, так сказать, равноценными вещами без коммерческого интереса, - спортивными костюмами, куртками, например.

Среди семейников это проще, правила своих отношений они могут устанавливать сами - но только, что ж это за семейник, что не видит проблем своего брата. Если у одного полный баул, а другой ходит в дырявых носках - явный перекос. Который все, конечно, видят и очень быстро делают выводы. У семейников все общее.

Но, тем не менее, "скрытое" барыжничество и попрошайничество, конечно, имеется и даже процветает. Для этого используются изощренные словесные тирады, в которых уже перестаешь помнить, с чего, собственно, начинали. Длительные, многоходовые, подъезды.

Или между хатами, например, малява: "У нас есть куреха. Если будет нужда - обращайтесь. Если у вас вдруг есть, чем развеселить душу, будем благодарны". Это, конечно, в случае, если точно знают, что чай должен быть - видели или слышали, например, что дачка заходила. А то так можно и попасть - и чаю не получишь, и сигаретами придется делиться… Если же дачка зашла, и есть и курево, и чай, то просить сигареты не станут - западло просить, если у самого есть, а чаем поделятся - тем более, мы ж предложили им куреху "безвозмездно".

Также для этого используется влезание в душу, рассказывание о своих проблемах, вытягивание на ответные жалобы, предложение помощи - и ты уже в порядке обмена любезностями, вроде как добровольно, отдаешь человеку то, что он хотел от тебя получить. Не успевшему освоиться, от таких попрошаек отбиться почти нет шансов. Иммунитет приобретается со временем.

Особенно если новенький хорошо греется со свободы - "друзей" и "семейников" находится бесчисленное множество. Лезут в жопу без мыла. Дачки рвут беспощадно, пользуясь растерянностью и оглушенностью, или скромностью и природной тактичностью. Человек же, естественно, ищет близких ему людей, чтобы объяснили основные правила жизни, не дали лохануться, разделили боль. За это новичку приходится платить передачами, которые уничтожаются такими "семейники". Как правило, нормальный человек со временем разбирается, кто есть ху и избавляется от прилипал.

Строить торговые стеллажи И вот современная архитектура негласно ставит себе цель, которую можно определить так: выстроить секции и прилавки для тотального гипермаркета. Как же она добивается этой цели? Во-первых, в эстетике она старается ни на шаг не отступать от своего