Маяковский писал лесенкой. Ключевые проекты и книги перемен. Имажинист или Поэт, писавший знаменитой стихотворной лесенкой

Почему Маяковский писал стихи лесинкой?

1. Когда Маяковский ввл в употребление свою знаменитую стихотворную лесенку, коллеги-поэты обвиняли его в жульничестве ведь поэтам тогда платили за количество строк, и Маяковский получал в 2-3 раза больше за стихи аналогичной длины.
2. Стихотворная лесенка была придумана Владимиром Маяковским и помогала поэту не только легче доносить свои мысли, но значительно улучшала его материальное положение: тогда платили за количество строк, и поэтому Маяковский получал в 2-3 раза больше за стихи аналогичной длины!
3. по-моему не было особой причины... хотелось, вот и писал
4. Маяковский считал, что его стихи в первую очередь предназначены для публичного чтения, и сам выступал с ними. Если Вы когда-нибудь видели или слышали манеру его выступлений, то можете легко убедиться, что запись "лесенкой" передает ее наиболее адекватно.
   Спустя много лет Окуджава написал в одной из своих песен о том, как сочиняет писатель:

   каждый пишет, как он слышит.
   Каждый слышит, как он дышит.
   Как он дышит, так и пишет,
   не стараясь угодить.. .
   Так природа захотела.
   Почему?
   Не наше дело.
   Для чего?
   Не нам судить.

   В этих строчках, по-моему, и заключается ответ на Ваш вопрос.

5. наверное прло из него так
6. Ну сам он вроде утверждал, что это для того, чтобы тот, кто читает, паузы делал именно там, где задумал автор)
7. Поэзия Маяковского всегда сохраняла связь с
   изобразительным искусством, прежде всего в самой форме записи стихов
   (столбиком, позднее лесенкой) , которая предполагала дополнительное,
   чисто зрительное, впечатление, производимое стихотворной страницей.

   Вы ушли,
   как говорится,
   в мир в иной.
   Пустота.. .
   Летите,
   в звезды врезываясь.
   Ни тебе аванса,
   ни пивной.
   Трезвость.
   Злые языки часто шутили в адрес Маяковского, будто он нарочно разбивает строки, чтобы получить больше денег за свои стихи. Слухи были основаны на том, что в некоторых изданиях гонорар за напечатанные стихотворения выплачивался поэтам в зависимости от количества строк в произведении, а не от фактического количества печатных знаков.
   Однажды. на вопрос А правда, что вам за каждую строчку платят рубль? с намеком на чисто корыстные мотивы ломания строки, Маяковский пояснил публике на конкретных примерах важность оформления ритма стиха в печатном виде.
   Причины разрывов строки Маяковский называет в своей книге Как делать стихи (1926). Это прежде всего более чткое оформление ритма стиха, так как, по мнению Маяковского, традиционные знаки пунктуации недостаточно для этого приспособлены.

В разделе на вопрос Почему Маяковский писал стихи лесинкой? заданный автором Людмила дрючина лучший ответ это Поэзия Маяковского всегда сохраняла связь с
изобразительным искусством, прежде всего в самой форме записи стихов
(столбиком, позднее “лесенкой”) , которая предполагала дополнительное,
чисто зрительное, впечатление, производимое стихотворной страницей.
Вы ушли,
как говорится,
в мир в иной.
Пустота.. .
Летите,
в звезды врезываясь.
Ни тебе аванса,
ни пивной.
Трезвость.
Злые языки часто шутили в адрес Маяковского, будто он нарочно разбивает строки, чтобы получить больше денег за свои стихи. Слухи были основаны на том, что в некоторых изданиях гонорар за напечатанные стихотворения выплачивался поэтам в зависимости от количества строк в произведении, а не от фактического количества печатных знаков.
Однажды. на вопрос «А правда, что вам за каждую строчку платят рубль? » с намеком на чисто корыстные мотивы «ломания» строки, Маяковский пояснил публике на конкретных примерах важность оформления ритма стиха в печатном виде.
Причины разрывов строки Маяковский называет в своей книге «Как делать стихи» (1926). Это прежде всего более чёткое оформление ритма стиха, так как, по мнению Маяковского, традиционные знаки пунктуации недостаточно для этого приспособлены.
..Я шагну
через лирические томики,
как живой
с живыми говоря,
Стихотворец печатает строку с разрывами, чтобы указать,
на какие единицы надо разбивать строку при прочтении
(это не всегда можно сделать однозначно) .
Он типографскими приемами делает то, что невозможно сделать по другому.

Футурист

Метрика — размер — ритм — графика — это тот же язык стиха. Несмотря на то, что они могут восприниматься в качестве внешних признаков жизни текста, то есть только лишь как модификации формы, они работают на ином уровне, отличающимся от функций фасада (какими бы эстетически важными они ни были). Выбор определенного размера, ритма происходит оттуда, откуда идет жила, которую поэт вытягивает из себя на страницу — это больше чем техника, это — способ существования стиха. Отказ от традиционности в ритмах/размерах сразу задает направленность слову — то, с какой отчаянностью футуристы открещивались от ямбов и хореев, изламывая строфам привычные позвонки, заставляет завидовать их смелости — настолько это было неожиданное и радикальное разрушение старых форм.

В том, как Владимир Маяковский входит в литературу, есть нечто особенное. Он появился здесь в компании сомнительной шайки молодых людей, лишенных манер и старосветского литературного вкуса. С ними Маяк-й выходит на большую дорогу, манифестируя новизну — при этом, манифестация была не жестом, но прямым действием (в сочетании с традиционностью, которая в Маяковском, конечно же, чувствуется — и в замаскированном использовании традиционных размеров, и в готовности писать лирику такой силы и нежности, которая казалась неуместной тем, кто видел в нем только оголтелого бандита литературы).

Рок-звезда

Богоматерь нью-йоркских панков Патти Смит называет Маяковского «первой рок-звездой». То, почему она так говорит о нем не случайно и важно. До того как подойти к микрофонной стойке, Патти скиталась по Нью-Йорку, воображая себя незаконнорожденной дочерью , и собиралась стать поэтом. Однако что-то изменилось, и она стала не читать свои стихи, а петь их. Смит чувствует нечто, что объединяет поэзию с рок-н-роллом: их связывает одна и та же вибрация — дионисийский грув перемен, инициирующий юношей в молодых святых с расширенными зрачками. Она имеет в виду бытие Маяковского в качестве говорящего от себя — и предельно искренне, говорящего по-новому — доходя порой до вызова (претендовал ведь на место 13-го апостола) и китча (в своих «партийных» вещах), но делающего это открыто, на языке, доступном миллионам. Так потом говорили Элвис и Дилан. Поэты и рок-звезды в одном лице. И Маяковский — первый из таких.

Революционер

Как бы мы не старались преодолеть клише в восприятии поэтов (повторение их похоже на убийство), но — все же это должно быть сказано: суть Маяковского — это революция (а если уж на то пошло, то революция не может стать клише). То есть — вечное вперед, вечное возрастание, переизобретение себя. В этом смысле живой язык — такой, где литература действительно имеет значение — революционен.

Но все же не до конца. Литература неидеальна в том смысле, что хоть для творения есть такие, по словам Боба Дилана, невычитаемые условия как опыт и наблюдательность, она может лишь пересказывать этот опыт — то есть бесконечно возвращаться в прошлое. Опередить опыт литература никогда не в силах, даже двигаться с ним наравне — для нее уже сверхскорость. Слово всегда существует как результат, как сообщение о том, что уже случилось. Как заставить слово стать самим процессом — тем, что совершается, прямо сейчас, и не останавливается никогда — сделать его революцией?

Маяковский делает две вещи — он максимально ускоряет и уплотняет свой стих до того, что делает его участником свершения, и участником вочеловеченным, со своим лицом.

Он говорит «о себе» — делает это так, как не делал никто до него никогда — и так, что услышать и понять его способны площади и стадионы (они же — и пойти за ним на улицы).

Маяковский в сущности своей всегда стремился — и стал по-настоящему массовым художником. Оставаясь отчужденным от пошлости, которая в той или иной степени присуща любому глобальному явлению, он заговорил на языке понятном, до предела выраженном, и несущим в себе вызов перемен. Новизна этого языка возведена в систему, ставшую способом его существования. К тому же, помимо экспериментальных инъекций неологизмов, Маяковский вводит в речь другую модификацию максимально современного, понятного всем языка — элементы уличной, сниженной лексики, вульгаризмы. Это — тоже форма ускорения, попытка текста передвигаться наравне с опытом, со своим временем.

«Сломать старый язык, бессильный догнать скач жизни» — это из «Пощечины общественному вкусу» — первоочередная задача, которое ставит себе новое авангардное искусство начала века.

Крушение старого языка производится с твердым ощущением нового. Маяковский задает новые ритмы. Перемены осуществляются на уровне версификации и композиции стиха — в сущности, кажется, что он меняет только аранжировку — и это правда. На деле оказывается, что метрика меняет глубинные стиховые вибрации, которые у Маяковского не существуют сами по себе — а только в соединении с ритмами времени и ритмами дыхания читающего.

Плотник

Ну и, конечно, Маяковский построил «лесенку». Это структура, действительно, ранее не существовала в русской словесности в таком виде, и хотя истинная ценность преобразований Маяковского состоит не просто в том, что он придумал ступенчатое расположение строф, а в том, почему и как он пришел к такой форме, все же не стоит сбрасывать со счетов его значение как выдающегося аранжировщика стиха.

Известно, что сам Маяковский считал, что форма, в которой мы видим стихотворение на бумаге, способствует его прочтению. То, как графически расположены слова, многое меняет в их восприятии. Маяковский дает своему слову определенное, не означенное ранее в литературе пространство, как бы физически помещая в пределы стиха и читателя тоже (теперь и он соучастник движения).

Форма «лесенки» — разбивка строк на ступени — помогает техническому прочтению (хотя, порой, и наоборот затрудняет его, пряча рифмы в изгибах) — формирует определенный ритм дыхания, с которым нужно читать. Это приближает стихотворение к чему-то максимально воплощенному. Дыхание как физическое явление связывает слово с телом. Стихотворение, влияя на дыхание, на частоту вдохов и пауз между выдохами, тем самым входит в того, кто его читает, то есть выходит за свои — собственно литературные — пределы, претендуя на завоевание новых земель, до этого словом не освоенных.

Маяковский открывает свой текст — но соль здесь не в снижении уровня текста ради достижения понимания, а в том, что Маяк-й пытается нагнать время, говорить на максимально современном, максимально понятном, сжатом языке, и в нем оставляя читателю пространство для поиска.

Маяк

Несмотря на то, что Маяковский сумел обновить поэзию сразу по нескольким фронтам — включая реформации в тематике, лексике, рифме, фонетике, пожалуй, именно метрика и композиция, полнее всего выражают те изменения в дыхании, которые определили перемену курса движения той шариковой сверх-ручки, которая определяет идиоматику Письма. Не структура «лесенки», а эти изменения стали революцией для русской литературы — и не только. Маяковский важен для американской поэзии 50-60-х гг. — его открытия вдохновляли , который тоже писал как дышал, фиксируя уже американский «скач» в своих экстатических виршах. (В июле 1981 г. Гинзберг совместно с профессором американской литературы Энн Чартерс читает лекцию, посвященную своему Маяк-у.)

И то, что, спустя десятилетия после его смерти Патти Смит называет Маяковского первой рок-звездой — неудивительно. Его слово, неся дыхание и ритм внутри себя, могло сметать стены — как рок-н-ролл во время уже другой, шестидесятнической революции. Слово это в своей мощи и ясности доступно для всех, ритмы эти раскачивают своими бунтарскими элвисовскими бедрами строфы и целые литературы, со страстью, которой не было все-таки ни у кого, кроме Владимира Маяковского.

Владимир Маяковский ворвался в поэзию со своим высоким ростом, решительной походкой, «пожарами сердца», азартом, нетерпением, тревогой, со своей речью, басом, жестом, со своими близкими и знакомыми. Личность, которая сотрясла весь писательский мир и оставила огромный след в творчестве серебряного века.

Его бунтарская натура была во всем: во внешнем виде, манере одеваться, декламировать свои стихи. Он был нагл, эпатажен и груб, но в то же время был очень ранимым человеком. Он первым сказал нет войне, а год спустя пел дифирамбы Октябрьской революции.

Новый слог

Злая Лиля

Именно ее он называл «Солнышко Самое Светлое». А Лиля Юрьевна благополучно жила со своим мужем Осипом Бриком, называла Маяковского в письмах «Щенком» и «Щеником» и просила «привезти ей из-за границы автомобильчик». Брик ценила гений своего обожателя, но любила всю жизнь только мужа Осипа. После его смерти в 1945 году она скажет: «Когда застрелился Маяковский - умер великий поэт. А когда умер Осип - умерла я ».

Любимец толпы

Впервые...

«Пушкина я знаю наизусть»

«Ты не думай,
щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
иди на перекресток
моих больших
и неуклюжих рук.
Не хочешь?
Оставайся и зимуй,
и это
оскорбление
на общий счет нанижем.
Я все равно
тебя
когда-нибудь возьму -
одну
или вдвоем с Парижем».

Недосягаемая муза

И они отправляли. В том числе и во время Второй мировой. Эти цветы спасли ей жизнь - она меняла их на еду. Потом, конечно, деньги кончились, но она продолжала получать цветы до самой смерти, это было выгодно уже самой цветочной компании.

Кто хочет получить в морду?

Маяковский о своих поездках

Маяковский и Гопп

Зимой 1926 года должно было состояться обсуждение романа молодого писателя Филиппа Гоппа «Гибель веселой монархии». Маяковский встретил писателя перед обсуждением и поддернул:
«Растете как на дрожжах. Читал о вашем романе «Гибель веселой монахини».
Несколько позже, встретив Гоппа на улице, Маяковский спросил: «Что пишете?»
Гопп ответил: «Повесть».
Маяковский: «Как называется?»
Гопп: «Скверная сказка».
Маяковский: «Какая тема?»
Гопп стал развивать свои мысли: «Ну, знаете, Владимир Владимирович, как вам сказать... Эта тема уже давно носилась в воздухе...»
Маяковский перебил: «Портя его...»
Гопп обиделся: «Почему - портя?»
Маяковский пояснил: «Ну, как же? Если сказка скверная, то какого же запаха от нее можно ожидать!»

Туалет Маяковского

Загадочная смерть

И все же - Лилечка

По лесенке Маяковского
Пробегись,
Думая!

Почему до сих пор никому, даже ближайшим ученикам и последователям Владимира Маяковского, не удалось не то что превзойти, а даже приблизиться к вершинам его стихотворных произведений? Казалось бы, поэт сам дал готовый рецепт или даже, если хотите, «технологию производства» стихов, будто пирожков каких-нибудь, в своём «Как делать стихи». На это «практическое руководство по деланию стихов» ссылаются все авторитетные исследователи творчества Маяковского. Тем не менее, поэт по-прежнему остаётся единственным, неповторимым, оригинальным. Подделку «под Маяковского» легко отличишь от настоящего Маяковского, несмотря на то, что на первый взгляд там будут соблюдены все требования к графическому оформлению стихов.

Пресловутой своей «лесенке» поэт дал исчерпывающее объяснение в этой же статье: не хватало ему графических средств, пунктуационных знаков для выражения оттенков эмоций «усложнённого человека». Лесенка потребовалась поэту для создания интонационных пауз между словами, более длительных, чем паузы, подразумеваемые обычными знаками препинания. Оговоримся сразу: существует и другое, более банальное и приземлённое объяснение этому приёму Маяковского – работу поэту оплачивали построчно, говорят, что таким образом он увеличивал свой гонорар . Не отрицая важности финансового, материального аспекта творчества для всех профессиональных поэтов, зарабатывающих деньги литературным трудом, в том числе и для Маяковского, вспомним всё же его лирические стихотворения «не для печати», посвящённые Лилии Брик и написанные всё той же лесенкой.

Поэтому вряд ли можно обвинять Владимира Маяковского в том, что лесенка была придумана им исключительно для заработка. Кроме того, несмотря на поразительно простое объяснение поэта и кажущуюся лёгкость подобной графической организации стиха, повторимся, так как Маяковский писать не мог никто. И связано это прежде всего с тем, что придуманный и постоянно использующийся поэтом приём имеет под собой гораздо более сложную мотивацию, или, если хотите, внутреннюю потребность самого Маяковского.

Новое время, наступившее в истории России в период творчества поэтов так называемого «серебряного века» русской поэзии, который многие филологи, кстати, называют «платиновым», значительные перемены в составе аудитории, для которой произведения создавались – всё это требовало и новых средств выражения, и новых форм. Это было время сумасшедших идей, постоянного поиска, отрицания старых идеалов, создания нового искусства, эпатажа и стремления выделиться. Не всё было гладко, не всё прижилось и было принято, но именно этому времени мы обязаны тем, что у нас есть Маяковский, Цветаева, Блок, Мандельштам и многие-многие другие талантливые поэты и прозаики. По-разному складывалась их творческая и личная жизнь, по-разному оценивают потомки их вклад в развитие и расцвет русской литературы, несомненно одно – они сделали русскую литературу на ближайшие два-три столетия такой, какой мы видим её сейчас.

Маяковский пошёл по пути, который принято называть футуристическим (от лат. Futures — будущий), он своим пером создавал поэзию будущего, своим творчеством утверждал идеал будущего, каким его видел. И перечитывая сейчас эпиграф, предваряющий эту статью, задумываемся: куда ведёт нас лесенка Маяковского… Думаем, что эта лестница – вверх.