Династия висконти. Висконти (знатный итальянский род). Семейства Висконти и Сфорца и их геральдические символы

Висконти (Visconti, от vescomes – виконты), итальянский аристократический дом. Первый исторически известный деятель из этого дома был Элипрандо, назначенный в 1037 году миланским вице-графом (vice-comes или visconte); сын его, рыцарь Оттоне, принял отцовский титул как прозвище и назвался Висконти. При поддержке папы Урбана IV Оттон Висконти II (1207-1295), будучи архиепископом Милана, вступил в противоборство с фамилией Делла Торре, в то время правившей Миланом. В 1277 в битве при Дезио войска Делла Торре потерпели поражение, и Оттон стал править единолично, ссылаясь на старинные права миланских архиепископов на светскую власть. В 1287 он передал власть внучатому племяннику Маттео (1250-1332), получившему прозвище Великий (Il Grande) и удостоенного в 1311 году сана императорского викария и миланского графа.

Маттео собрал собственную сильную наемную армию, к 1315 ставшую сильнейшей в Северной Италии. Власть Милана распространилась на Павию, Пьяченцу, Бергамо, Новару и другие города севера. Во время правления потомков Маттео Висконти власти Милана подчинились Болонья и Генуя, были возвращены территории, утраченные во время конфликта с папой Иоанном XXII. Из правителей семейства Висконти в 14 веке наиболее известен Галеаццо II (около 1321-1378). Резиденция Висконти находилась в то время в Павии, Галеаццо II основал здесь университет и прославился как покровитель художников и поэтов, в том числе Петрарки. Внутри своих владений представители рода Висконти проводили независимую политику, но их внешняя политика была единой. Они выступали против папства и вели борьбу с Флоренцией.

Правнук Маттео Висконти, Джангалеаццо (1347-1402), принял титул герцога Милана и графа Павии в 1395 году, к этому времени владения Висконти распространялись почти на всю северную Италию. Сын его, Филипп Мариа (1391-1447), имел только дочерей, и власть перешла к его зятю Франческо Сфорца. После смерти Филиппа Марии Сфорца унаследовал герцогство, одержав победу над королем Альфонсо V Арагонским. Боковые линии дома Висконти существуют до настоящего времени; к одной из них принадлежит семья известных археологов.

Герб семьи Висконти носит собственное имя Бисцион (Il Biscione). Этот древний герб представляет собой лазурного змея на серебряном фоне, держащего в пасти человека. Этот символ появился в гербе Висконти в 12 столетии во время крестового похода, когда согласно легенде, Оттоне Висконти победил в поединке сарацинского принца и забрал его щит с изображением змеи, глотающей младенца Христа. Рыцарь Оттоне Висконти вернулся в Милан покрытый ратной славой освободителя Священной земли, после чего решил избрать этот символ своим гербом.

Висконти Джованни-Баттиста-Антонио (1722-1784) – знаменитый итальянский археолог, друг историка искусства Иоганна Иоахима Винкельмана (1717-1768), высоко ценившего его познания и вкус. Висконти сменил этого немецкого ученого в 1768 году в должности главного интенданта римских древностей и принимал существенное участие в устройстве Пио-Клементинского музея.

Когда в 1395 году Джангаллеаццо Висконти стал герцогом, он добавил к Бисциону черных орлов (в знак того, что Миланское герцогство являлось частью Священной Римской империи). Герб Милана и дома Висконти, таким образом, стал представлять четырехчастный гербовый щит, два серебряных поля которого занимали змеи и два золотых – орлы.

Висконти Эннио-Квирино (1751-1818) – сын Джованни-Баттиста-Антонио Висконти, с детских лет выказал блестящие способности к словесности и древним языкам и тринадцати лет от роду перевел на итальянский язык стихами "Гекубу" Эврипида; в 1771 году получил место библиотекаря Ватикана, выказал редкую проницательность в исследовании классических древностей. В 1784 году Висконти был назначен консерватором Капитолийского музея, в 1798 занял пост министра внутренних дел Римской республики, бежал во Францию, когда неаполитанцы напали на Рим, был милостиво принят первым консулом Бонапартом в 1799 году и вскоре затем назначен в начальники Музея древностей и картин, устроенного в Лувре. Впоследствии Висконти занимал кафедру археологии в Парижском университете и состоял членом французского института. Главные его сочинения: "Пио-Клементинский музей" (Рим, 1782-1807, 7 томов – труд, предпринятый его отцом, но исполненный всецело им одним, за исключением нескольких частей первого тома, и составивший своим появлением эпоху в художественной археологии), "Музей Кьярамонти" (Рим, 1808, том, служащий дополнением к предыдущему сочинению, "Триопейские, ныне боргезские, греческие надписи" (Рим, 1794); "Габианские памятники виллы Пинчьяна" (Рим, 1797); "Греческая иконография" (Париж, 1808, 3 тома с атласом) и "Римская иконография" (Париж, 1817). Два последних сочинения Висконти были составлены по поручению Наполеона I и великолепно изданы на счет французского правительства. Эннио-Квирино Висконти написал сверх того немало замечательных рассуждений и исследований по различным вопросам классической археологии.

Висконти Луи (1791-1854) – внук Джованни-Баттиста-Антонио Висконти, архитектор, ученик Шарля Персье и Пьера Франсуа Фонтена в Париже, украсивший этот город многими сооружениями, каковы, между прочим, фонтаны Гельона, Мольера и Лувуа, церковь святого Сульпиция и один из корпусов Лувра (между Луврским двором и несуществующим теперь дворцом Тюльери). Но главное произведение Луи Висконти – гробница Наполеона I в церкви Дома инвалидов.

Флаг Миланского герцогства

Герб Миланского герцогства

Старинный герб Милана, принадлежавший раньше двум герцогским родам, правившим городом - Висконти и Сфорца (итал. Stemma di famiglia Visconti; Stemma di famiglia Sforza), носит имя собственное il Biscione. Бисцион, являющийся эмблемой рода Висконти, представляет собой лазурного змея на серебряном фоне, держащего в пасти человека. Он появился в гербе Висконти около 1100 года. Династия Висконти угасла в середине XV века (на дочери последнего герцога Висконти Бьянке женился Франческо Сфорца, который начал править городом с 1450 года, приняв герб тестя). Когда в 1395 году Джан Галлеацо Висконти стал герцогом, он добавил к бисциону чёрных орлов (так как герцогство являлось частью Священной Римской империи). Герб, таким образом, стал представлять четырехчастный гербовый щит, два золотых поля которого занимали орлы и два серебряных - змеи. Этот герб использовался городом до наполеоновского вторжения.

Герб рода Висконти

Герб дома Висконти и герцогства Миланского - лазоревый змей, глотающий червленого младенца. Первоначально имелось в виду, что младенец выходит из змея, подобно сотворяемому миру, выходящему из первобытного хаоса; но со временем это толкование забылось, уступив место более мрачному.

Замок

Замок Сфорца в Милане.

Миланское герцогство
Ducato di Milano (итал.), Ducaa de Milan (ломб.), Ducatus Mediolanensis (лат.)

Раздел в работе!!!

Миланское герцогство - государство в Северной Италии существовавшее в составе Священной Римской империи в 1395-1556 годах, затем владение Испании в 1556-1714 годах и Австрии в 1714-1797 годах, с центром в городе Милан. Возникнув как результат территориальной экспансии городского самоуправления Милана и амбиций стоявшего во главе республики семейства Висконти, герцогство быстро достигло политической и экономической мощи. Однако становление централизованных государств в заальпийской Европе сделало Милан объектом завоевательной политики его более сильных соседей. В итоге длительного военного противостояния Миланское герцогство, в отличие от других крупных государственных образований Северной и Центральной Италии, не смогло сохранить независимость, на триста лет став плацдармом иностранного присутствия на важнейшем «перекрёстке» Европы.

Предыстория

В раннее Средневековье Северная Италия объединялась под короной остготских, а затем лангобардских королей. В VIII веке Лангобардское королевство было завоёвано Карлом Великим, включившим его в состав своей империи как вассальное Итальянское королевство. После распада империи Карла Великого королевство стало независимым, но в середине X века его завоевал Оттон I, основатель Священной Римской империи, правители которой с тех пор использовали, в частности, титул «король Италии» (лат. Rex Italiae). С этого времени Северная Италия была административно поделена на три марки, управляемые от имени императора сперва имперскими графами, а позже маркизами или маркграфами из местных благородных семейств. Милан вместе с Генуей вошёл в состав Восточно-Лигурийской марки, возглавляемой с начала XI века представителями дома Эсте. Однако рост коммунального движения привёл к ослаблению влияния этого института власти и сделал основой политической карты Италии города, вместо навязанных извне полуискусственных территориальных объединений. Уже в XII веке попытался обновить систему имперского представительства в Италии введением в городах подестата.

Обособлению Италии немало способствовало противостояние императоров с римскими папами (так называемая борьба за инвеституру). В этот период самостоятельная экономическая политика североитальянских городов во многом определила их оппозиционность императорам, приведшую к открытым конфликтам в XII веке, когда Милан подвергся разгрому армией Фридриха Барбароссы. Разрушенный до основания, город, тем не менее, довольно быстро восстановил свои силу и значение. В последующие века Милан оставался крупнейшей ломбардской коммуной и центром митрополии. С XII века власть в городе наследовали представители гвельфского семейства делла Торре, в 1277 году в ожесточённой борьбе уступившие первенство в синьории миланскому архиепископу Оттоне Висконти. С этого времени (с перерывом на 1302-1311 годы, когда ненадолго вернулись делла Торре) власть в республике аккумулировал в своих руках патрицианский род Висконти, опиравшийся на поддержку императоров. С XIV века его влияние распространилось на соседние коммуны.

Статус

Официально герцогство было учреждено 11 мая 1395 года, когда миланский подеста Джан Галеаццо Висконти принял из рук римского короля (именование правителей Священной Римской империи до коронации папой) Венцеля I титул герцога Милана.

Следует иметь в виду, что лояльность императорам и вассалитет империи не тождественны друг другу. Независимо от того, принадлежала власть в городе сторонникам императоров или пап, Милан номинально оставался частью фиктивного к тому времени королевства Италия - одного из трёх (наряду с Германией и Бургундией), составлявших империю как всеевропейскую (в идеале) монархию. Даже Тоскана, где с 1277 года власть прочно удерживали гвельфы, формально оставалась форпостом империи на полуострове.

В действительности после Фридриха II походы императоров в Италию не возобновлялись, их власть всё более оказывалась лишь юридической фикцией. Её не оспаривали: миланские герцоги не короновались железной ломбардской короной - эта прерогатива сохранялась за императорами. С другой стороны, автономия итальянских коммун и деспотий была неограниченной, центральная власть не имела возможности воспрепятствовать, к примеру, заключению правящими домами Италии династических союзов или военных альянсов с врагами императора. Результаты административных реформ 1495-1500 годов, предпринятых Максимилианом I, подтвердили фактическую роль Северной Италии в общеимперских делах: вместе с Богемией и Швейцарией, также вассалами Вены, она не вошла в систему округов, определявших роль отдельных государств в едином организме империи.

Ориентация Висконти на империю не была безоговорочной: тонкий политик, Джангалеаццо избегал опираться на единственного покровителя. Женатый на дочери французского короля Иоанна Доброго, он сосватал свою дочь Валентину за младшего брата короля Карла VI. Однако разворот Франции в сторону союза с Флоренцией - врагом Милана - заставили Висконти искать более тесного альянса с императором. Эта коллизия нашла отражение в эволюции символики герцогства: почти одновременно Джангалеаццо получил от французского короля и императора право дополнить родовую эмблему Висконти гербами их государств, однако в этот раз выбор был уже сделан. Родовой герб Висконти, Бисцион, дополнился императорскими черными орлами на золотом поле.

В дальнейшем политика герцогов строилась на поиске равновесия между этими двумя силами. Как и в других политических центрах Италии, установление деспотии не означало юридического упразднения демократических институтов, но лишь маргинализацию их роли: олигархический Совет Девятисот сохранил свой статус органа республиканского самоуправления, временами оказывая давление на герцогов и оставаясь в периоды ослабления власти последних выразителем идей коммунальной автономии.

Территория

Согласно имперской грамоте 1397 года, за Висконти, помимо Милана, признавалась власть над западноломбардскими городами Бергамо, Боббьо, Бормио, Брешиа, Верона, Каррара, Комо, Крема, Кремона, Лоди, Парма, Пьяченца, Понтремоли, Реджо, Рива-дель-Гарда, Сончино, Тортона, Тренто, Фиденца, восточноломбардскими Бассано-дель-Граппа, Беллуно, Верона, Виченца, Фельтре, а также Алессандрией, Асти, Верчелли, Новарой, Нови, Рокка-д"Арадзо и Сардзаной в Пьемонте и Лигурии.

Границы герцогства менялись в различные периоды, но ядром его территории оставалась Ломбардия (за исключением Мантуи, управляемой семейством Гонзага) - преимущественно равнинная местность, понижающаяся от предгорий Альп к югу, окаймлённая с запада Аппенинами, с юга - долиной реки По и простирающаяся на восток до территорий, столетиями контролируемых Венецианской республикой.

Милан проводил агрессивную внешнюю политику, расширившись до предгорий Альп (позднейший кантон Тичино) и оспаривая территории у Венеции, Савойи, Лигурии и коммун Тосканы. Трижды (в 1421, 1463 и 1488 годах) миланские войска оккупировали Геную. Максимальная экспансия Милана приходится на конец XIV века, когда в правление первого герцога миланцам удалось овладеть Падуей (1388-1390 годы) и даже некоторое время удерживать в сфере своего влияния Лукку, Пизу, Сиену и Перуджу - государства в буферной зоне Флорентийской республики. Впрочем, доминирование в Тоскане было непродолжительным: смерть в 1402 году Джангалеаццо Висконти и реванш Флоренции заставили миланцев очистить Центральную Италию. Итогом последовавшей за тем серии военных конфликтов с Венецией и Флоренцией, не давшей перевеса ни одной из сторон, стало заключение в 1454 году Лодийского мира, на полстолетия определившего баланс основных сил на полуострове. Граница с Венецией установилась по реке Адда.

Висконти и Сфорца

В середине XV века страну постиг династический кризис: пресечение мужской линии прямых наследников Джангалеаццо Висконти в 1447 году позволило миланской знати на короткое время установить олигархическую Амброзианскую республику (по имени покровителя Милана Святого Амвросия), однако неэффективность управления, приведшая в условиях войны с Венецией к голодному бунту, стала результатом того, что уже в 1450 году приглашённый Миланом кондотьер (и зять покойного герцога Филиппо Мария Висконти) Франческо Сфорца принял от городской синьории титул герцога Милана.

Сфорца унаследовали как тиранический стиль правления, так и внешнеполитическую активность своих предшественников. Серией династических союзов потомки Франческо Сфорца породнились с Савойским домом и феррарскими Эсте, представители побочных ветвей миланских Сфорца правили в XV веке в небольших синьориях Тосканы и Марок - Пезаро и Санта-Фьора. Последовательными браками с королевской династией Неаполя Сфорца приобрели личные права на титул герцогов Бари. В то же время дорого стоивший казне мезальянс с Габсбургами не принёс ожидаемых долгосрочных выгод: выданная в 1495 году замуж за будущего императора Максимилиана Бьянка Мария Сфорца детей не имела.

Экономическое и культурное значение

Своим экономическим и политическим значением Ломбардия обязана географическому положению, позволявшему контролировать торговые пути между Италией и Центральной Европой, проходившие по альпийским перевалам. Расцвет городов, характерный для Италии в Средние века, её положение на перекрёстке основных торговых путей тогдашней Европы, относительная независимость от притязаний империи и папской власти способствовали раннему развитию здесь форм капитализма.

Общественно-экономические институты городов-государств были развиты сильнее, чем в феодальных доменах и городах, строивших сложные взаимоотношения со светской и церковной властью. Финансовой активностью североитальянских коммун объясняется появление уже в XIII веке в европейских языках термина «ломбард».

Помимо трансальпийского транзита, территория герцогства предоставляет собственные полезные ресурсы. Если Верхняя Ломбардия - край вересковых пустошей, чья роль в экономике региона никогда не была заметной, то Средняя Ломбардия являет собой плато, в котором располагались пространные пастбища и издавна культивировались злаковые и тутовник. Наконец, Нижняя Ломбардия - аллювиальная равнина, соединяющая поймы левых притоков По - Тичино, Адды, Ольо и Минчо, ставшая в конце Средних веков средоточием промышленности и колыбелью экономической мощи государства, здесь располагаются города Милан и Монца. Начиная примерно с XII века эта заболоченная низменность подвергалась преобразованию человеческими усилиями. В 1257 году была завершена прокладка 50-километрового судоходного канала Naviglio Grande, соединившего Милан с рекой Тичино. С XIV века Нижняя Ломбардия покрылась сетью ирригационных каналов. В следующем веке к Милану со стороны Адды был подведён ещё один канал - Мартезана, расширенный в 1573 году и ставший судоходным. В XVI веке в Нижней Ломбардии начато возделывание риса, совершившего своеобразную сельскохозяйственную революцию: затопляемые земли перестали быть проблемой Ломбардии. Это способствовало усилению имущественного неравенства - низкооплачиваемый сезонный труд батраков с одной стороны, концентрация значительных средств в руках крупных земельных собственников - новых капиталистов - с другой.

В период независимости герцогство имело развитую для своего времени мануфактурную промышленность, экспортировало сельскохозяйственную продукцию, лес, мрамор и шёлк. Милан (в одном ряду с Аугсбургом и Толедо) был признанным центром оружейного дела (ср. миланский доспех), а также производителем ювелирных украшений, шерсти и хлопчатобумажных тканей. Экономическое развитие Милана выдвинуло герцогство в ряд первенствующих государств Италии, обеспечив также взлёт его культурного значения. Уже в правление первого герцога здесь строится величайший образец «немецкого стиля» (готики) по эту сторону Альп - Миланский собор, появляется один из значительных памятников кватроченто - павийская Чертоза, расширяется и обновляется древний Павийский университет.

В правление Лодовико Сфорца миланский двор соперничал с папским и флорентийским, здесь поощрялись науки и искусства. В 1482 году в Милан был приглашён Леонардо да Винчи, получивший от герцога придворную должность. В это же время в Милане работал Донато Браманте. Впрочем, собственно ломбардская школа восприняла Возрождение скорее как заимствование: живопись, скульптура и архитектура в этой части Италии долго сохраняют готические влияния, тяготея к самодовлеющей декоративности, перегруженности и тяжеловесности, чуждой ренессансной гармонии современного им искусства Тосканы. Среди художников местной традиции выделяются Винченцо Фоппа, Гауденцио Феррари, Андреа Соларио, Брамантино.

С Миланом связано творчество архитектора и инженера Антонио Филарете, здесь им была разработана теория идеального города: равнины Падании давали больше простора геометрическим градостроительным фантазиям, чем отроги Аппенин Средней Италии. Слава североитальянских архитекторов и инженеров перешагнула границы романо-германской Европы - в 1470-1480-х годах болонец Аристотель Фьораванти занимался перестройкой кремлёвских соборов в Москве, строительные приёмы самого Кремля, в частности, знаменитый силуэт его стен, обнаруживают сильнейшее ломбардское влияние.

«Золотой век» герцогства закончился внезапно: страна была втянута в Итальянские войны, Лудовико Моро изгнан французами, Леонардо да Винчи и Браманте покинули Милан.

Утрата независимости

Status quo, установленный Лодийским миром, сохранялся до 1494 года, когда Франция предъявила претензии на неаполитанское наследство. Миланский герцог Лодовико Моро поддержал короля Карла VIII и вторжение французов на полуостров положило начало длительной череде войн, вовлекших основные европейские силы.

Первоначальные успехи Франции, угрожавшие суверенитету итальянских республик и сеньорий (Карл в течение 1495 года прошёл всю Италию до Неаполя, захватывая столицы и истребляя гарнизоны), заставили Милан пересмотреть свою позицию в этом конфликте и присоединиться к Венецианской лиге против Франции. Изгнанные с полуострова, французы вскоре вернулись: приемник Карла Людовик XII, стараясь закрепиться в Италии, в 1499-1500 годах захватил Милан. Для этого существовали династические предпосылки: будучи внуком Валентины Висконти, дочери Джангалеаццо Висконти, Людовик оказывался легитимным преемником первых герцогов, чей трон к тому времени занимали «безродные» Сфорца. В результате Милан оказался одним из центров противостояния Франции и Габсбургов: каждая новая война между этими силами в XVI-XVIII веках, возобновляя спор о правах на бургундское наследство, также неизбежно ставила вопрос о гегемонии в Ломбардии. Усиление Габсбургов при Карле V и экспансионистские планы нового французского короля Франциска I вылились в мощное противоборство, ознаменовавшее приход Нового времени в политике и военном деле Европы. Те же обстоятельства, что в своё время обеспечили становление и процветание Миланского герцогства, теперь сделали его яблоком раздора в споре больших европейских сил: самим миланцам приходилось лишь балансировать в этой игре, поддерживая то французского короля, то императора. Сокрушительное поражение французов при Павии в 1525 году, предавшее Франциска в руки испанцев, заставили того в 1526 году отказаться от своих претензий на Милан. Однако уже в том же году «король-рыцарь» вновь - в нарушение условий только что заключённого Мадридского договора - созданием антииспанской коалиции попытался оспорить гегемонию Карла V в Северной Италии. Но ни в эту, ни в последующие войны столетия попытки Франции закрепиться в регионе не увенчались успехом. В результате Итальянских войн герцогство, многократно разоряемое противоборствующими армиями, по смерти последнего Сфорца - Франческо II - в 1535 году вошло в состав испанских владений в Италии. Мирный договор, завершивший в 1559 году Итальянские войны, закрепил международное признание прав на Ломбардию испанской короны.

Под властью Габсбургов

С 1535 по 1706 годы Миланское герцогство управлялось испанскими губернаторами (причём герцогский титул, начиная с Филиппа II, удерживали за собой испанские монархи). В 1545 году из его состава в пользу Святого Престола, поддержавшего в минувшем конфликте Карла V, было выделено герцогство Пармское. Этот период связан с именами Св. Карла и Федерико Борромеев, архиепископов Миланских, содействовавших превращению Милана в один из центров Контрреформации, но также инициировавших рост его культурного значения: к этому времени относится возникновение Амброзианской библиотеки (1600-е годы), Амброзианской пинакотеки (1618 год) и Амброзианской художественной академии (1621 год). В период Тридцатилетней войны пограничной «горячей точкой» в новом споре Франции и Испании за Северную Италию стали буферные государства на границах Миланского герцогства - Монферрат и Мантуя. Французское влияние возрастало в соседнем Пьемонте.

В самом Милане в этот период испанское присутствие оставалось достаточно прочным. В качестве испанского анклава герцогство пережило один из наименее драматических периодов своей истории: в XVII веке насильственная смена власти и иностранные вторжения обошли Милан стороной. Из потрясений этого столетия следует упомянуть эпидемию чумы 1628-1631 годов. «Век Разума» принёс Северной Италии новые бури. Деградация Испании как политической силы всеевропейского значения привела к тому, что к концу XVII века Миланское герцогство оказалось в центре столкновения интересов Австрии, Сардинии (монархия, объединявшая под короной савойского дома Пьемонт, Савойю и остров Сардиния) и Франции. Последняя, являясь теперь союзником Испании (вскоре её трон занял родственник Людовика XIV Филипп), рассматривала испанские владения как плацдарм для усиления своего влияния. Но притязания Людовика на гегемонию в Европе заставили объединиться против него основные европейские силы. В результате политические последствия тяжело давшейся французам победы в длительной войне не принесли Франции ожидаемых плодов: усилиями её противников наследство испанских Габсбургов на континенте - в Италии и Нидерландах - перешло под управление австрийских Габсбургов. Раштаттский мир 1714 года подтвердил права Вены на бывшие испанские территории - включая Милан.

Война за польское наследство вновь поставила вопрос о притязаниях на Ломбардию противников Габсбургов. Поощряемый Францией, сардинский король Карл Эммануил III в 1734 году занял Милан и по Венскому договору 1738 года добился признания за собой прав на Новару и Тортону.

Последовавшая вскоре за тем Война за австрийское наследство стоила Милану Павии, также потерянной герцогством в пользу Пьемонта. К территориальным приобретениям Милана в «австрийский период» следует отнести кратковременное вхождение в его состав Мантуанского герцогства (1786-1791 годы).

Губернаторы и вице-короли

Называя себя герцогами Милана, иностранные монархи нуждались в сильном и деятельном представительстве своей власти на спорной территории. Вследствие важности, придаваемой метрополиями удержанию контроля над Ломбардией, среди миланских наместников можно встретить имена знаменитых полководцев: так, в короткий французский период герцогством от имени Людовика XII, а затем Франциска I управляли, в частности, Гастон де Фуа и коннетабль Карл Бурбон, впоследствии приведший императорскую армию под стены Рима, в эпоху испанского доминирования в череде миланских губернаторов заметны герцог Альба и Амбросио Спинола, а первым имперским генерал-губернатором Милана был генералиссимус Евгений Савойский.

Встречающееся иногда в литературе титулование монарших представителей в герцогстве вице-королями Милана корректно лишь в случае Карла Бурбона, действительно носившего этот титул (фр. vice-roi du Milanais) в 1516-1521 годах, испанские же наместники именовались губернаторами (исп. gobernador), поскольку в числе испанских вице-королевств Миланское герцогство никогда не фигурировало. Имперских представителей принято называть генерал-губернаторами (нем. Generalgouverneur). Впрочем, Франция дала Милану ещё одного вице-короля: в наполеоновский период город служил резиденцией правителя новообразованного Итальянского королевства Евгения Богарне. Впоследствии аналогичный титул носили также наместники австрийского императора, бывшего сюзереном Ломбардии и Венеции. Однако следует иметь в виду, что в первом случае титул звучит как «вице-король Италии» (итал. vicere d"Italia, фр. vice-roi d"Italie), а во втором - «вице-король Ломбардо-Венецианского королевства» (итал. vicere del Lombardo-Veneto, нем. Vizekonig der Lombardei und Venedigs).

Конец герцогства

Миланское герцогство просуществовало до 1796 года (официально - до 1797 года), когда в ходе Революционных войн на его территории была создана Транспаданская, а вскоре за тем Цизальпинская республика со столицей в Милане. Успех Итальянского похода Суворова (в 1799 году русские войска вступили в Милан) способствовал изгнанию французов из Северной Италии, однако уже в следующем году Франция восстановила своё присутствие в этом регионе: победа французов при Маренго и Люневильский мир закрепили независимость республики от австрийских притязаний. В 1802 году Цизальпинская республика была реорганизована в Итальянскую республику, чьим президентом стал Наполеон Бонапарт. После провозглашения Наполеона Императором французов (1804 год) она, как и другие государства-сателлиты Франции, была преобразована в монархию - Итальянское королевство, причём королевский титул (итал. re d"Italia) принял в 1805 году сам Наполеон (фактически административные функции с титулом вице-короля были возложены на Евгения Богарне). Поражения Франции в 1813-1814 годах и падение Империи вернули Северную Италию в сферу влияния Австрии. На Венском конгрессе 1814-1815 годов было решено не восстанавливать Миланское герцогство. Его территория вошла в состав вассального Австрии Ломбардо-Венецианского королевства.

В ходе объединения Италии (Рисорджименто) в 1859 году Ломбардия стала частью объединённого Итальянского королевства, предтечи позднейшей Итальянской республики.

Wikipedia

Графы и синьоры Милана

Династия Висконти
	1277-1287
	1322-1327
	1329-1339
	1339-1349

Большинство людей слышало о «Миланской гадине», и многие читали роман, который так и называется. Возможно, некоторые из вас видели доспехи, изображающие огромного змея, стоящего на хвосте, с маленьким человеком в огромной пасти. Монстр, пожирающий ребенка. Такой неприглядной была эмблема Висконти. Существует рассказ о том, что член этого семейства во время крестового похода убил сарацина и присвоил себе его эмблему. Надо сказать, что пришлась она как нельзя кстати: семья отличалась змеиным нравом и готова была пожрать всякого, кто оказывался на ее пути.

Среди благородных семейств средневекового Милана Висконти были наиболее дееспособными и хитрыми. Они захватили власть и не выпускали ее из рук более ста лет. В современном городе о них сейчас мало что напоминает, за исключением собора, строительство которого, как я уже говорил, задумали именно Висконти. Выродившись, они сумели возродиться в семействе Сфорца, которое и приняло от них эстафету. Последняя из рода, незаконнорожденная дочь наделила дом Сфорца всеми качествами Висконти - хорошими и плохими, и вторая семья стала отражением первой, увековечив даже имя Висконти - Галеаццо Мария. Такого необычайного имени в Италии вы больше не встретите. Дано оно было, по слухам, сыну Маттео иль Гранде, потому что Родился он в январскую ночь 1277 года под крик петухов - ad cantu galli,- а имя Мария Висконти давали всем мальчикам с тех пор, как молитва ГалеаццоIII Деве Марии о наследнике была услышана.

Висконти были связаны и с Плантагенетами. Когда я брожу по Милану, мне кажется нереальным, что по этим улицам мог ходить Чосер, или что Лионель, герцог Кларенский, самый высокий и красивый из сыновей ЭдуардаIII, женился на Виоланте, дочери ГалеаццоIII, и что Болингброк задолго до того, как сделаться королем ГенрихомIV, посетил двор Милана и подружился с ГалеаццоIII. Генрих даже вскружил голову юной наследнице Висконти, но ей не удалось заполучить его, а то она была бы королевой Англии.

О чем думали Плантагенеты, когда в 1368 году ехали в Ломбардию на свадьбу Лионеля? Туда двигалась кавалькада из пятисот аристократов и более тысячи лошадей. Они направлялись в страну состоятельных людей, богатейшими среди которых были Висконти. Эти люди сделали себя сами. Аристократами по рождению - в феодальном смысле этого слова - они не являлись; короля у них не было, но они находились в некой зависимости от отсутствующего императора. Путешественники готовили англичан к тому, что им предстоит увидеть странную землю, где элита жила не в замках, а в городских стенах, как какие-нибудь купцы. Впрочем, многие из них купцами и являлись. Страна эта вряд ли могла чем-нибудь удивить английских аристократов. Вышло же все по-другому. Когда они своими глазами увидели эту землю, изумлению их не было конца: правители здесь нанимали армию, а сами на войну не ходили, сидели, словно купцы, и руководили битвой за столом, а не с седла, как полагалось бы королям.

Начиналась эра Ренессанса, и хитроумный принц пришел к власти задолго до того, как кто-то услышал о Макиавелли. Богатства Милана более ста лет продолжали удивлять средневековых путешественников. Мощеные улицы, каменные дворцы, набитые товарами магазины, фабрики - все это изумляло чужестранцев точно так же, как поражали в начале XX века приезжих Соединенные Штаты Америки. Все, что производилось в Милане, было сделано на высшем уровне. Здесь выхаживали лучших военных лошадей, изготовляли лучшее оружие. Боевые кони паслись на прекрасных заливных лугах. Рассказывают, что во время государственных праздников воины Милана вставали по обе стороны улицы с поднятым вверх оружием, заключенным в ножны из инкрустированной стали. Миланский шелк славился по всей Европе, как и спряденная и окрашенная в Милане шерсть английских и французских овец.

Во время свадебных торжеств Плантагенетов - Висконти в Милане было два злодея: ГалеаццоII и его брат Бернабо - страной они правили на равных условиях. Трудно отыскать двух столь непохожих друг на друга людей. Бернабо, грубый старый солдат, женился на Беатриче делла Скала из Вероны, имя которой до сих пор на устах меломанов. Семья Бернабо была большая, и, несмотря на то, что он прижил тридцать шесть незаконных детей, жена - по слухам - нежно его любила. Бернабо был к тому же страстным собачником; несчастные крестьяне должны были обслуживать пять тысяч охотничьих собак. Чувством юмора Бернабо не отличался; в нем не было тонкости, только грубость и жестокость. Однажды ему чем-то не понравилось письмо папы, он запихал его в глотки посланцев, двух бенедиктинских аббатов, и заставил тех разжевать его вместе с печатью и шелковыми лентами. Чосер, должно быть, проявлял к нему интерес, потому Что он встречался с ним, когда ездил по делам в Милан. Другой брат, ГалеаццоII, отличался более мирным нравом, да и семья у него была не такая многочисленная: двое детей - дочь Виоланта и сын, будущий ГалеаццоIII, ставший впоследствии самым властным и зловещим Висконти. Но в 1368 году, когда англичане подъезжали к городским воротам, до этого времени было еще десять лет.

Англичан приветствовал весь двор. Светлые волосы ГалеаццоII украшал венок из роз. Свадебная церемония проводилась перед дверями церкви Святой Марии Лаго-Маджоре, а на пиру даже мясо было позолочено. Трубы приветствовали появление нового блюда - было их всего шестнадцать, и каждый раз при этом гости получали подарки. Кому-то дарили воинские доспехи или собак в золотых ошейниках; некоторые получали рулоны шелка и парчи или соколов, присоединенных золотой цепочкой к жердочке, покрытой бархатом и золотым кружевом. Рассказывают, что среди приглашенных на свадьбу гостей был Петрарка, а стало быть, нарождалась новая эпоха. Присутствовал и французский поэт Фруассар. Возможно, он сидел рядом с Петраркой - старый романтический и рыцарский век бок о бок с новым миром платоновской академии. Фруассар получил в дар тунику из дорогой материи, сидевшую на нем, как перчатка. К сожалению, союз между Плантагенетами и Висконти оказался недолгим: Лионель, герцог Кларенский, умер пять месяцев спустя. Возможно, гостеприимство, оказанное ему в жарком климате, не пошло ему на пользу. Его похоронили в Павии, позднее останки перевезли в Англию и погребли в Клэре, в Суффолке.

Зачем Чосер ездил в Милан спустя десять лет, неизвестно. Миссия была дипломатической, а возглавлял ее сэр Эдвард Беркли. Так как встречались они с Бернабо Висконти, возможно, дело касалось войны с Францией, а может быть, разговор шел о браке дочери Бернабо Катерины и одиннадцатилетнего РичардаII. В мае поэт выехал из Лондона в Ломбардию. Все, что нам известно о его путешествии,- это отчет о расходах: в день ему выдавали по 13 шиллингов. Чосер не в первый раз поехал в Италию: в 1372 году он уже побывал в Генуе и Флоренции, и все равно он поразился выстроенному из камня Милану. Какой контраст с немощеным Лондоном, из которого он только что выехал! «Сточные канавы новые, улицы вымощены камнем, и воров, кажется, нет вовсе,- пишет Марчет Чут в книге „Джеффри Чосер из Англии“ („Geoffrey Chaucer of England“).- Каждый трактир отвечает за регистрацию гостей и записывает их имена в специальный журнал. У Висконти была собственная почта, которой он иногда разрешал пользоваться и другим. В почтовой конторе на письма ставили штамп и не вскрывали, если только у Бернабо не было причин подозревать какую-то крамолу».

Поселили Чосера, должно быть, в старом замке Висконти, который и сейчас стоит на том же месте и где Бернабо жил вместе со своим многочисленным законным и незаконным потомством. Английские послы обсуждали дела, как мне кажется, в большом зале, давно исчезнувшем, а жаль - ведь фрески для него писал сам Джотто. Могу представить, как Чосер, лежа в огромной итальянской кровати в комнате, облицованной камнем и увешанной гобеленами, прислушивается к доносящимся до него звукам миланского утра и думает о комнатке над Олдгейтом, восточное окно которой смотрит на поля бедного Уайтчепела, где хранятся его книги. Ничуть не сомневаюсь, что Чосер сиживал и в библиотеке, которую Бернабо собрал в замке. Возможно, поэт, как и любой другой турист, посетил дом возле базилики Святого Амвросия, тот самый, в котором несколько лет прожил Петрарка. «Италия Для Чосера была и тем, чем для современного американца является Европа, и тем, чем Америка является для современного европейца,- писал доктор Коултон. - В Ломбардии и Тоскане он увидел намного больше, чем в Брюгге,- новые способы торговли и промышленности, более просторные деловые постройки, чем даже в родном его Лондоне. К тому же в Италии он нашел то, что так восхитило Рескина в первый его приезд в Кале: здесь „неразрывны связи между прошлым и настоящим…“». Если Чосер когда-либо и встречал Петрарку или Боккаччо, то произойти это должно было во время первого его посещения Флоренции - в 1372 году, потому что в следующий его визит обоих уже не было на свете.

Интересно представить себе Чосера, шагающего по улицам Флоренции за семьдесят лет до Лоренцо Медичи и Боттичелли. Должно быть, он беседовал с пожилыми флорентийцами, видевшими Джотто за работой над колокольней. «Большая часть того, что радует путешественника в современной Италии, существовала уже при Чосере,- писал доктор Коултон,- причем видел он и много того, чего нам никогда не увидеть… Бледные тени фресок, на которые смотрим мы с горьким чувством, были тогда во всей своей красе и свежести, а тысячи других давно исчезли». Когда он ходил по улицам Флоренции, воспетым Боккаччо, то видел те самые деревья на склонах Фьезоле, под которыми рассказывали свои истории любовники «Декамерона». Чосер был там в тридцатилетнем возрасте, и он не написал еще ни строчки из «Кентерберийских рассказов». А когда написал, то в «Рассказе монаха» упомянул о смерти Бернабо Висконти, случившейся в 1385 году, через семь лет после посещения поэтом Милана. «Это,- говорит мистер Когхилл в „Кентерберийских рассказах“,- самое последнее историческое событие, опубликованное в поэме». А вот и строчки Чосера о смерти Бернабо - по версии господина Когхилла:

Варнава Висконти, Милана славный государь,

Варнава Висконти, бог разгула без препон

И бич страны! Кончиною кровавой

Твой бег к вершине власти завершен.

Двойным сородичем (тебе ведь он

Был и племянником и зятем вместе)

В узилище ты тайно умерщвлен,

Как и зачем, не знаю я по чести.

Так описано самое коварное и драматическое событие в истории средневекового Милана, и многие англичане встречали непосредственных участников этой истории. Среди них был Джан Галеаццо, единственный сын ГалеаццоII. Ему было пятнадцать лет, когда его сестра вышла замуж за Лионеля Кларенского. Подросток появился на свадебном пиру в великолепном платье. Под началом Джана Галеаццо была группа юношей, одетых в военные доспехи, изготовленные лучшими оружейниками Милана. Галеаццо был прилежным и застенчивым молодым человеком. Он производил впечатление книжного червя, для которого библиотека - самое лучшее место на свете. Когда его отец умер в 1378 году, а он сделался ГалеаццоIII, ему исполнилось двадцать пять лет. Его старый дядя - Бернабо, с которым он разделял управление государством, считал, что характер племянника недостаточно тверд. В течение семи лет Галеаццо был образцовым принцем. Доброта и человечность привлекли к нему в Павии бесчисленных друзей. В этом городе была резиденция принца, Бернабо же жил в Милане. Постарев, дядя сделался еще более раздражительным и властным. Однажды Галеаццо решил навестить усыпальницу Девы Марии в Варесе. Рассказывают, что по пути он хотел заехать в Милан, чтобы обнять любимого дядюшку. Бернабо выехал навстречу племяннику и улыбнулся: «Бедняга, какой же он трус: отправившись в короткое путешествие, он захватил с собой охрану из четырехсот солдат». Галеаццо что-то прошептал, охрана сомкнулась вокруг Бернабо Висконти и сопроводила его в Милан в качестве пленника. Дворец был разграблен, а члены большого семейства Бернабо убиты. Галеаццо провозгласили единственным правителем. Семь месяцев спустя старик Бернабо умер в тюрьме. Высказывалось предположение, что его отравили.

Змей Милана правил в течение семнадцати лет. Хотя сам он на поле боя никогда не появлялся, армия его повсюду одерживала победы. Он был успешен во всем, за исключением отцовства. Как я уже говорил, огромный собор в Милане - колоссальный памятник, отражавший его желание получить наследника. Это был тот самый Висконти, величайший правитель своего времени. Он подружился с Болингброком за много лет До того, как тот стал ГенрихомIV, королем Англии.

Хотя Генрих был довольно слабым монархом, в бытность свою принцем он много путешествовал и любил приключения. По характеру он был чем-то вроде странствующего рыцаря, путешествовал по Англии и Европе, посещал турниры и рыцарские поединки. В1393 году, когда ему было двадцать шесть лет, он провел два охотничьих сезона с тевтонскими рыцарями, охотясь за несчастными литовцами, оказавшимися христианами. Когда «крестовый поход» был окончен, Генрих Болингброк, чей титул в то время был - граф Дерби, в сопровождении друзей и слуг направился домой через Вену и Венецию. Дож принял его, а Сенат дал разрешение нанять галеру, чтобы отправиться в Святую Землю. Вернувшись в Венецию, он и его компаньоны нарядились в новые шелковые и бархатные одежды и отправились выбирать жилье. О прибытии Генриха заранее сообщали два герольда. Они ехали впереди, чтобы выбрать дома и конюшни и прибить к ним геральдические щиты.

Прибыв в Милан, Генрих узнал, что Галеаццо готов признать свое с ним родство, вспомнив злополучный союз Лионеля и Виоланты, заключенный тридцать лет назад. Хотя Болингброку было немногим больше двадцати, а Галеаццо почти пятьдесят, они сделались друзьями. Опять появилась возможность заключить брак английского принца и девицы рода Висконти. Девушкой была пятнадцатилетняя Лючия. Она сказала, что влюбилась в Болингброка и ни за кого другого замуж не пойдет! Следует сказать побольше об этой односторонней любви. Лючия так и не вышла замуж за своего героя, но судьбою ей было назначено жить и умереть в Англии. Через четырнадцать лет, когда Болингброк стал королем ГенрихомIV, он вспомнил о своей «добродетельной родственнице» и подыскал для нее английского мужа, красивого и галантного молодого Эдмунда Холланда, графа Кентского. Брачному союзу англичанина с Висконти опять не повезло: не прошло и года, как Лючия овдовела. Ее мужа убили в Бретани во время осады крепости. Она, однако, в Милан не вернулась, осталась в Англии и пережила и короля, которого любила, и его сына, ГенрихаV. Лючия умерла в 1427 году на земле, которую никогда бы не увидела, если бы принц не посетил Милан.

Когда для Болингброка настала пора сразиться на турнире с Моубреем - читатели Шекспира вспомнят, что такие поединки были запрещены РичардомII,- оружие он выбрал миланское. Галеаццо очень хотелось, чтобы его друг был хорошо защищен, и он послал в Англию несколько своих искусных оружейников проследить, чтобы все было сделано, как следует.

Большого интереса заслуживают интеллектуальные занятия Болингброка. Не следует ли первым англичанином, заинтересованным в новых науках, назвать короля, а не его сына, достопочтенного герцога Хамфри, которому всегда приписывали эту честь? Болингброк был первым английским королем, который начал собирать книги и передал любовь к знаниям своим сыновьям. Он был также щедр к ученым и писателям: Чосеру король удвоил денежное довольствие, поощрял Джона Гоуэра и пригласил поэтессу Кристину де Пизано ко двору. Интересно, знал ли он греческий язык? Во всяком случае, вполне можно допустить, что, будучи в Милане, он встречался с двумя важными греками, один из них - учившийся в Оксфорде Петр Филарг, архиепископ Милана. Шесть лет спустя Болингброк станет ГенрихомIV, а Филарг - антипапой АлександромV. Другой грек, Имануил Хрисоларас, был первым учителем классического греческого языка и, вполне возможно, преподавал в Павии во время пребывания там Генриха. Во всяком случае, Хрисоларас приехал в Лондон, когда Генрих уже стал королем, и посетил библиотеку собора, разыскивая старинные манускрипты. Герцог Хамфри явно многим был обязан своему отцу.

Сколько бы я ни смотрел на Миланский собор, то каждый раз думал о тщеславии человеческих устремлений и о родительских разочарованиях, ибо ГалеаццоIII верил, что его подарок Деве Марии будет быстро вознагражден. Когда стены выросли всего лишь на несколько футов, вторая его жена Катерина, бывшая одновременно ему двоюродной сестрой, произвела на свет сына и наследника, а спустя четыре года - второго. На радостях и из чувства благодарности Галеаццо постановил, что потомки его отныне должны носить имя Мария. Судьба была к нему милостива: он не узнал, что династия его закончится вместе с Джованни Мария и его братом, Филиппом Мария.

Второй герцог, Джованни Мария, был молодым садистом, которому нравилось смотреть, как волкодавы разрывают на куски преступников. Эта любопытная страсть к большим и свирепым собакам, кажется, была особенностью рода Висконти. Вспомните хотя бы Бернабо Висконти и пять тысяч его гончих. Рассказывали, что его внук, недовольный охотничьими собаками, рыскал ночами по улицам Милана со своим охотником Скварсиа Жирамо и свирепой сворой, бросавшейся на все, что двигалось по городу. Когда второму герцогу исполнилось двадцать четыре года, три миланских аристократа убили его и бросили тело в собор, в тот храм, который его отец основал в качестве пожертвования за долгожданного наследника.

Третий и последний герцог Висконти, Филиппо Мария, отличался другим характером. Он обладал блестящим живым умом и хитростью, хорошо разбирался в людях: нанял лучших генералов и сумел не только восстановить пошатнувшийся порядок в своих владениях, но и увеличил его казну. Снова имя Висконти грозно зазвучало во Флоренции и Венеции. Как и его предшественники, он умел хранить секреты. С его разведывательной службой никто не мог тягаться. Сам же он был жалким созданием: боялся грома, а потому устроил себе в замке комнату со звуконепроницаемыми стенами и запирался в ней, дрожа от страха, во время грозы. Его эдикты, впрочем, приводили в подобное состояние целые государства и правительства! Женился он на женщине вдвое старше себя, но, когда она исполнила свою политическую роль, обвинил ее в адюльтере и казнил. Достигнув среднего возраста, растолстел и был очень раним в отношении собственной наружности, а потому не позволял писать с себя портреты и не показывался на публике. Он окружил себя астрологами и колдунами. Подданные, которые видели иногда его, бесшумно ступающего по ночным коридорам или молчаливо, тайком скользящего по каналу в лодке, чувствовали, что в нем есть что-то дьявольское. Нехотя он женился во второй раз, но в первую брачную ночь выл, как собака. С молодой женой не захотел иметь дела, а убрал ее с глаз долой: запер в другой половине дворца вместе с женщинами и шпионами. Странно, однако: известно, что у Филиппо Марии было несколько преданных друзей и тайная многолетняя любовь талантливой женщины - Агнессы дель Маино, хотя и трудно поверить в правдивость всех этих слухов. Монстр точно не смог бы покорить Сердце такой хорошей женщины, как Агнесса дель Маино. У них была единственная дочь, незаконнорожденная Бианка Мария, очень хорошая, очаровательная и талантливая девушка. В юности она влюбилась в седовласого генерала, служившего у ее отца,- Франческо Сфорца. Они поженились, и, как я уже сказал, род Висконти снова продолжился...

(отрывок из книги Г. Мортона "Прогулки по Северной Италии") фото: wikipedia.org

Стюард Каплан

Энциклопедия Таро

Глава 5. Семьи Висконти и Сфорца и их геральдические символы

Самые ранние карты тароччи изготавливались вручную и часто были богато украшены. Складывается впечатление, что именно Италия стала родиной наиболее ранних карт, которые были привилегией состоятельной элиты. Одним из методов датировки ранних миланских колод тароччи и определения их заказчиков и владельцев является идентификация геральдических и гербовых символов, присутствующих на картах. Сегодня известно много подлинных, но неполных колод, нарисованных для кланов Висконти и Сфорца, которые контролировали обширную территорию вокруг Милана более сотни лет, от середины четырнадцатого до конца пятнадцатого столетия.

Семья Висконти

Бернабо Висконти, один из наиболее безжалостных тиранов второй половины четырнадцатого века, был правителем Милана. У него было много детей, в основном – незаконнорожденные отпрыски, родившиеся в результате связей с многочисленными любовницами. Дочерям он устроил выгодные браки с зажиточными кондотьерами – солдатами удачи, которых нанимали вести войны и защищать города.

Бернабо был женат на прекрасной Биатрис, принадлежащей к дель Скала – известной семье Вероны. Его законнорожденные дочери, рожденные в этом браке, были выданы за принадлежащих к аристократии королей, герцогов и графов, кандидатуры которых тщательно отбирали с целью расширить и усилить и без того широкое влияние Висконти.

Бернабо Висконти делил власть с братом Галеаццо, человеком тихим и замкнутым по сравнению с энергичным, деятельным Бернабо. Сын Галеаццо, Джиан Галеаццо Висконти, рожденный в 1351, не желал оставаться, подобно своему отцу, в тени. В 1385 он свергн своего дядю Бернабо и стал единоличным правителем Милана. Джиан Галеаццо женился на Изабелле, дочери короля Франции Иоанна II. В течение следующих семнадцати лет он расширил свое влияние в северной Италии от Пьемонта до Адриатики. Он подчинил Ломбардию и Эмилию и прославился как «миланский деспот». В 1395 Джиан Галеаццо приобрел у Императора Германии Венцесласа наследственный титул герцога Миланского и добавил к своему гербу императорского орла. Он оставался герцогом Милана вплоть до смерти от чумы в 1402. К числу его заслуг приписывают основание Чертозы – знаменитого картезианского монастыря в провинции Павия. Фасад Чертозы, а вместе с тем и окончание строительства, был завершен при Сфорца. На росписи, сделанной Амброджо Боргоньоне, изображен Христос, несущий крест вместе с монахами Чертозы. Эта роспись была завершена в 1494 году. На ней монастырь изображен стоящим на вершине отвесной скалы, и это изображение очень похоже на то, что встречается на картах Смерть, Терпимость, Звезда, Луна и Солнце на колодах тароччи Пирпонта-Моргана.

Вторым герцогом Миланским был Джованни Мария Висконти – порочный правитель, убитый в 1412 г. Его младший брат Филиппо, родившийся в 1391, был сослан в Павию, но после убийства Джованни приобрел власть и стал третьим герцогом Миланским. В 1413г. Филиппо женился на Беатриче ди Гуглиельмо Вентимиглиа Ласкарис Конте ди Тенда (Beatrice di Guglielmo Ventimiglia Lascaris Conte di Tenda), вдове Фачино Кане из Пизы. Она была вдвое старше Филиппо, и, как говорят, он взял ее в жены, чтобы заполучить ее состояние и приобрести поддержку войск, принадлежавших ее мужу. Филиппо организовал заговор с целью ее убийства, и в 1481 она была обезглавлена по сфабрикованному обвинению в супружеской измене.

За время продолжительного правления Филиппо в герцогстве были восстановлены единство и авторитет власти. В 1428 г. он вновь женился – на этот раз на Марии Савойской – но брак так и не был консумирован. В 1423 г. любовницей Филиппо Агнессой дель Марино была рождена его внебрачная дочь, Бьянка Мария Висконти. Бьянка была обручена в 1432г., в возрасте девяти лет, с Франческо Сфорца, удачливым кондотьером, состоявшем на службе у Висконти. Бракосочетание Франческо и Бьянки состоялось девятью годами позже, в 1441г., в аббатстве Сан-Сигизмондо в Кремоне. Невесте было восемнадцать, а новобрачному - сорок, но это был долгий и счастливый брак.

Семья Висконти приняла в качестве герба змея, или дракона, глотающего человека. Висконти нравилось изображать божественные лучи на своих гербах. В колоде Пирпонт Морган-Бергамо (Pierpont-Morgan Bergamo) на картах короля и королевы жезлов изображена птица, спускающася в ореоле света и языков пламени.

Семья Сфорца

Когда герцог Джиан Галецоо Висконти одержал победу в войне над семьей Скалигеров (делла Скалла) в 1387 г., ему оказывал профессиональную помощь Альбериго да Барбьяно, кондотьер, который руководил отрядом, в который входил Муцио Аттендоло. Пораженный запалом молодого Муцио Альбериго окрестил его Сфорца, что означает «Сильный». Помимо полученным денежным вознаграждениям, Муцио стал одним из наиболее влиятельных кондотьери в Италии и его военные подвиги дали ему право обладания несколькими геральдическими символами. Первым была айва, которую ему даровал анти-Папа Иоанн XXIII, как знак признания его титула графа Континьолы.

Позже, Руперт III, Император Рима, наследник Венцесласа, пожаловал Муцио Аттендоло право носить на щите льва, стоящего на задних лапах. Поскольку Сфорца уже использовал айву, Руперт предложил комбинацию этих двух символов: лев удерживающий айву в левой лапе, а всех желающих испытывает правой. Гребень шлема Сфорца был украшен крылатым драконом с человеческой головой. В 1409 г. Маркиз де Эсте добавил к гербу Муцио Аттендоло бриллиантовое кольцо как знак признательности за убийство тирана Пармы Оттобуоно Терцо. Этот подвиг Сфорца иногда изображают в виде трех пересекающихся бриллиантовых колец, повторяемых много раз.

Когда Папа Иоанн XXIII не смог оплатить Сфорца услуги кондотьера, Сфорца стал неукротимым. Кроме того, ему не нравилось служить вместе с другим военачальником – Паоло Орсини, так что он перешел на другую сторону и присоединился к силам короля Неаполя Владислава. Это привело Папу в бешенство и, согласно Джеффри Тризу, который написал в 1971 г. книгу «Кондотьер», он выпустил карикатуру на Сфорца, на которой тот был подвешен, словно предатель, за одну ногу. Очевидна схожесть с картой таро «Повешенный». Когда Муцио Аттендоло умер в 1424 г. королева Джоанна II Неаполитанская сделала его прозвище «Сфорца» наследуемой фамилией.

Сын Муцио Аттендоло, Франческо Сфорца, родился 23 июля 1401г. Молодой Сфорца унаследовал положение отца в качестве лидера-кондотьера, после того как Муцио утонул в результате несчастного случая. Франческа впоследствии принял три пересекающихся бриллиантовых кольца в качестве своего герба. В 1441г. его брак с Бьянкой Марией Висконти объединил семьи Висконти и Сфорца.

В 1447 г., спустя шесть лет после свадьбы Франческо и Бьянки Марии, последний из герцогов Висконти – герцог Филиппо – умер, не оставив наследников мужского пола. Франческо, получивший титул по наследству, не был принят в Милане без помех, но к 1450 г. Франческо реализовал свои амбиции и стал четвертым герцогом Миланским. Он стал первым Сфорца, получившим титул, и единственным кондотьером, который вышел из скромного рода и стал герцогом.

Эмблема, на которой сарацин наполовину проглочен змеем, стала частью, которая устанавливалась на вершине герцогского герба объединенных семей Висконти-Сфорца. На деле большинство, если не все, геральдические эмблемы Висконти были переняты у Франческо Сфорца.

Франческо правил Миланом мирно и эффективно оставшиеся шестнадцать лет своей жизни. У него и Бьянки было несколько сыновей: кардинал Асканио Мария Сфорца, Галеаццо Мария Сфорца и Людовико «Мавр» Сфорца. Галеаццо наследовал отцу герцогский титул, но он был жестоким и распутным человеком и был убит заговорщиками. Жена Галеаццо, Бонна Савойская, правила в качестве регента от имени их несовершеннолетнего сына, Джиана Галеаццо, который наследовал герцогство после смерти отца. Тем не менее, в 1480г. брат Галеаццо, Людовико Сфорца, лишил племянника герцогства и заявил на него свои права. Людовико и его жена, Беатриче д`Эсте содержали блистательный двор и тратили огромные суммы на развитие искусств и наук. В 1499г. Милан был взят французами и Людовико провел остаток своей жизни в качестве пленника. Две сестры кардинала Асканио стали монахинями Августинского монастыря, который был основан их матерью. Французы удерживали Сфорца как марионеточных герцогов, пока герцогство не было разрушено в 1535г.

Геральдические символы семей Висконти и Сфорца

1. Птица, возможно, голубь, с прямыми, расходящимися от нее лучами, которые указывают на короля, королеву и сопровождающих служащих. Под ним в гнезде три молодых птицы. Этот символ также появляется на масти пентаклей колоды Кэри-Йеил (Cary-Yale Visconti-Sforza).

2. Герцогская корона с ветвями или листами, как видно на Императрице, Императоре, и на попоне коня рыцаря чаш.

3. Солнце с волнистыми и прямыми лучами появляется на Иерофанте, Влюбленных, Колеснице, Справедливости, Колесе Фортуны, Суде, на попоне лошади рыцаря жезлов, на картах двора масти чаш и всех картах пентаклей, за исключением туза.

4. Черный орел появляется на картах Император и Императрица. Он происходит от символа императора Венцесласа, от которого Джиан Галеаццо Висконти в 1395 году получил титул герцога Милана. Возможно, что этот символ является эмблемой самого императора.

5. Девиз «право принадлежит достойным», который, как считает Гертруда Моукли, был предложен Петраркой первому герцогу Милана Джиану Галеаццо Висконти; появляется на пятерке, четверке, тройке, двойке и тузе мечей; пятерке, четверке, тройке, двойке и тузе жезлов; пятерке, четверке, тройке и двойке пентаклей; четверке чаш.

Геральдические символы семейств Висконти и Сфорца

Идентификация карт Висконти-Сфорца с семьями Висконти и Сфорца основана на геральдических символах, которые находятся на козырных картах (Старшие Арканы), придворных и номерных картах. Геральдические знаки семьи Висконти, которые появляются на семидесяти четырех картах колоды тароччи Пирпонт Морган-Бергамо Висконти-Сфорца, показаны на иллюстрации на предыдущей странице.

Геральдические знаки Висконти, которые не отображаются в упаковке Пирпонт Морган-Бергамо, - это корчащиеся змеи и змея, наполовину пожирающая сарацина. Эти символы появляются на карте Влюбленные в шестидесяти семи карточной колоде тароччи Висконти-Сфорца в Йельском университете и на карте Гербовый щит в так называемой Von Bartsch group. Колода Кэри-Йеил Висконти-Сфорца имеет отличия, которые каждая из четырех мастей представляет в картах двора с помощью особого дизайна или геральдического символа Висконти-Сфорца. Одежды, которые носят фигуры масти мечей, украшены цветами и листьями. Масть жезлов изображает большие фонтаны, масть чаш содержит герцогскую корону с ветвями или листьями, а масть пентаклей представляет пеликан или голубь в профиль с вспыхивающимися лучами вместо вида спереди, который содержится в упаковке Пирпонт Морган-Бергамо.

Геральдические знаки семьи Сфорца

Геральдические знаки семьи Сфорца, присутствующие в колоде Пирпонт Морган-Бергамо тароччи Висконти-Сфорца из 74 карт, следующие:

1. Лев на карте «Король Мечей».

2. Три сцепленных кольца, изображенные на картах Императрицы и Императора.

3. Большой фонтан, изображенный на Тузе Чаш.

Колода Кэри-Йеил из 67 карт также содержит геральдический символ большого фонтана, который украшает одежды королев, женщин-рыцарей и мужчин-пажей масти жезлов. Этот фонтан, как полагают, был геральдическим знаком, дарованным Франческо Сфорца после того, как он успешно завершил кампанию, во время которой его отец утонул.

Миланский род Висконти является более знаменитым. Изначальная родственная связь между двумя семьями с одной фамилией не обнаружена. В качестве эмблемы сардинский род использовал петуха, а миланцы - змея, глотающего младенца .

К числу наиболее знаменитых представителей рода принадлежат папа римский Григорий X и кинорежиссёр Лукино Висконти (из герцогов Модроне, потомков Уберто, брата Маттео I).

Пизанские Висконти

Первым Висконти, упоминаемым в Пизе, был некий патриций Альберто. Его сын Эльдицио носил титулы патриция и консула в 1184-85 гг, а внуки - Ламберто и Убальдо I привели семью к вершинам власти в Пизе и Сардинии. Оба они были патрициями и подеста .

В 1212 году Пиза находилась в полной анархии и различные группировки боролись за власть. В середине января 1213 года Гийермо I Кальярский возглавил коалицию против Висконти, которая в битве у Массы разгромила союзные войска города Лукки и Убальдо Висконти. Затем Пиза была разделена между четырьмя «ректорами», одним из которых стал Висконти. Сардинские Висконти продолжали принимать участие в политической жизни Пизы до конца века, но после битвы при Массы их влияние значительно сократилось.

Правитель Сардинии Эльдицио Висконти был женат на дочери Торкиторио III Кальярского , которая родила ему Ламберто и Убальдо. В 1207 году Ламберто женился на Елене, наследнице Барисоне II Галлурского , обеспечив таким образом власть над северо-восточной частью острова (столица Чивита). В 1215 году он и Убальдо распространили свою гегемонию над Гвидикато Кальяри на юге острова. Благодаря удачному браку сын Ламберто, Убальдо II получил власть на некоторое время и над Логудоро. К середине XIII века благодаря Висконти власть пизанцев над островом было неоспорима, так как они находились в союзе с другими могущественными родами как Пизы (Герардески и Капрайя), так и Сардинии (Лакон и Бас-Серра).

Висконти - владетели Галлуры

Ламберто (1207-1225)
Убальдо (1225-1238)
Иоанн (1238-1275)
Нино (1275-1298). Его жена Беатриче д’Эсте (ум. 15 сентября 1334), вторым браком 24 июня 1300 вышла замуж за Галлеацо I Висконти, государя Милана.,
Иоанна (1298-1308). Сводная сестра Аззоне Висконти, сына Галлеацо I Висконти

Миланские Висконти

Реальным основателем миланского рода был архиепископ Оттоне Висконти , отобравший контроль над городом у семьи Дела Торе в 1277 году . Династия правила Миланом со времен раннего Ренессанса - сначала как простые государи, затем, с приходом могущественного Джан Галлеаццо Висконти ( -) (который почти смог объединить Северную Италию и Тоскану) - уже в качестве герцогов. Владычество рода над городом закончилось со смертью Филиппо Мария Висконти в 1447 году . Милан был унаследован (после короткой республики) мужем его дочери, Франческо Сфорца , основавшим новую, не менее знаменитую, династию - дом Сфорца , которая включила в свой герб эмблему Висконти.

Висконти - правители Милана

Оттоне Висконти , архиепископ Милана (1277-1294)
Маттео I Висконти (1294-1302; 1311-1322)
Галеаццо I Висконти (1322-1327)
Аццоне Висконти (1329-1339)
Лукино Висконти (1339-1349)
Джованни Висконти (1339-1354)
Бернабо Висконти (1354-1385)
Галеаццо II Висконти (1354-1378)
Маттео II Висконти (1354-1355)
Джан Галеаццо Висконти (1378-1402) (первый герцог Милана, сын Галеаццо II)
Джованни Мария Висконти (1402-1412)
Филиппо Мария Висконти (1412-1447)

Напишите отзыв о статье "Дом Висконти"

Литература

// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.

Ссылки

Ковалёва М. В.

Отрывок, характеризующий Дом Висконти

Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.

Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.